– Катастрофа-складка, – равнодушно замечает Дженет, по-прежнему глядя в окно. – Изменение не постепенно, Кит, и ты об этом постоянно забываешь. Все болтается, пока не достигнет точки разрыва, и тогда раз! Новое равновесие. Как с обрыва упасть.
Так она видит мир: не как реальность, а как траекторию в фазовом пространстве. Ее чувства получают ту же информацию, что и мои, но все, что она видит, кажется таким чужим…
– Какой обрыв? – спрашиваю я. – Какая точка разрыва? Что разорвалось-то?
– Неужели ты не веришь в то, что они говорят?
Они говорят так много. Крепкие задним умом, они стонут о неизбежном обрушении экономики, основанной на постоянном росте. Или винят непристойно успешный компьютерный вирус, пару строчек кода, которые распространились по всему миру и за ночь превратили мировую экономику в белый шум. Они говорят, что ни в чем не виноваты.
– А двадцать лет назад они бы винили крокодилов в канализации, – замечаю я.
Дженет начинает говорить; голос прорывается сквозь тяжелый изматывающий приступ кашля. Она вытирает рот ребром ладони, морщится, потом указывает на телевизор:
– Ну, если предпочитаешь, всегда есть версия шестого канала.
Я удивленно смотрю на нее.
– Второе Пришествие. Почти наступило время распятия плюс две тысячи лет.
Я качаю головой:
– Такая же бессмыслица, как и бòльшая часть той чепухи, которую я уже слышал.
– Как скажешь.
В комнате повисает неловкая тишина.
– Ладно тогда, – говорю я и поворачиваюсь к выходу. – Я завтра приду, посмотрю, как ты тут…
Она не сводит с меня глаз:
– Да ладно тебе, крутой. Сам же знаешь, что сегодня ночью ты никуда не пойдешь. Иначе даже до Грэнвилля не доберешься.
Я открываю рот, собираюсь возразить, но она меня опережает:
– Каждое утро в восемь тут останавливается автобус, один из этих, переоборудованных, с фуллереновой[1] обшивкой. В нем почти безопасно, одна беда – на работу ты опоздаешь часа на два. – Джен хмурится, словно ее поразила какая-то неожиданная мысль. – Думаю, я поработаю пару дней дома. Если это, конечно, не вызовет проблем.
– Не смеши меня. Возьми отгул. Расслабься.
– Сомневаюсь, что у меня будет настроение расслабляться.
– В смысле…
Она с трудом улыбается еще раз:
– Я ценю твое отношение, Кит, но если буду просто сидеть и валяться без дела… Я сойду с ума. Я хочу работать. Мне нужно работать.
– Джен…
– Да проблемы-то нет. Я завтра залогинюсь, на минуту или две. Смогу загрузить все, что нужно, пока вирусы не пролезут, а потом буду работать до конца дня. Хорошо?
– Хорошо.
Мне полегчало, разумеется. И достало такта устыдиться этого.
– А пока… – она деревянной походкой идет к шкафу в коридоре, – я застелю тебе кровать.
– Слушай, не надо. Иди ложись. Я приготовлю ужин.
– Мне не надо. Я не голодна.
– Ладно. – Черт, понятия не имею, что я еще должен сделать. – Хочешь, чтобы я кому-нибудь позвонил? Семье или…
– Нет. Кит, все нормально. – В ее голосе слышится лишь намек на предостережение. – Но все равно спасибо.
Я не стал возражать. Вот почему мы так близки. Не потому что у нас общие интересы и мы разделяем страсть к научным открытиям, даже не потому что я часто ставлю ее главным автором в статьях. Нет, мы просто не лезем друг другу в душу. Негласно признаем границы, принимаем их. И полностью доверяем друг другу, так как никогда и ничего друг другу не рассказываем.
* * *
Я спускаюсь в реальный мир, когда слышу ее имя.
Такое случается. Звуки просачиваются из огромной неуклюжей вселенной, где живут другие люди; обычно у меня получается не обращать на них внимания. Но не теперь. Их слишком много, и все говорят о Дженет.
Я стараюсь работать. Фосфолипиды[2], аккуратно вырезанные из одного-единственного нейрона, переваливаются кристаллическими бегемотами перед глазами. Но голоса снаружи не затыкаются, они тащат меня за собой. Стараюсь заглушить их, цепляюсь за окружающие молекулы, но не получается. Ионы превращаются в мембраны, мембраны – в целые клетки, физика уступает место химии, а та – грубой и простой морфологии.
Микроскоп сохраняет изображение, но я уже вышел наружу. Отключаю шлемофон, моргаю, глядя на комнату, забитую оборудованием и безголовой проводкой рассеченной саламандры.
Комната отдыха находится на противоположной стороне от моего офиса. Там люди говорят об изнасиловании, о несчастье Джен как о редкой экзотике. Они обмениваются историями о личных встречах с насилием, как старыми военными байками, из кожи вон лезут, стараясь переплюнуть друг друга в проявлениях сочувствия или гнева.
1
Бакиболл или Фуллерен (англ. buckyball; fullerene) - Наноматериал, кластерная углеродная структура которого, содержит от 10 до 1000 атомов и по форме напоминает футбольный мяч; Молекула углерода C2n в форме полого выпуклого многогранника, обладающая смазочными свойствами, способностью сверхпроводимости и поглощения света.
На основе бакиболлов могут строиться перспективные наноустройства самого различного назначения: устройства памяти, полностью оптические маршрутизаторы и др.
Молекула с 60 атомами углерода обладает наиболее высокой среди фуллеренов симметрией и, следовательно, наибольшей стабильностью. Её главная особенность - это температура плавления фуллерена. Существенное отличие кристаллов фуллеренов от молекулярных кристаллов многих других органических веществ в том, что у них не удаётся наблюдать жидкую фазу. Возможно, это связано с тем, что температура 1200 K перехода в жидкое состояние, которая приписывается фуллериту С60, уже превышает то её значение, при котором наступает заметная деструкция углеродного каркаса самих молекул фуллерена.
По сути, фуллерен - это аллотропная молекулярная форма углерода, в которой атомы расположены в вершинах правильных шести и пятиугольников, покрывающих поверхность сферы или сфероида.
Фуллерены, находяшиеся в твёрдом состоянии, принято называть фуллеритами.
2
Фосфолипиды (англ. phospholipids) - Сложные липиды (от греч. lipos 'жир'), содержащие фосфорную кислоту. Содержатся во всех живых клетках, важнейшие компоненты биологических мембран нервной ткани. В составе липопротеидов крови участвуют в транспорте жиров, жирных кислот и холестерина.