Я же всегда был паразитом. И сейчас словно ослеп на один глаз.
Наверное, тут крылась ирония. Кит Эллиот, квантовый физиолог, который видел бесконечные вероятности в простейших единицах материи; Дженет Томас, теоретик катастроф, которая сводила целые экосистемы к нескольким строчкам компьютерного кода. Мы должны были убить друг друга. Но почему-то такая комбинация работала.
Боже! Когда я стал говорить в прошедшем времени?
* * *
На телефоне сообщение, ему уже часов десять. Невозможное случилось: полиция кого-то поймала, подозреваемого. Его фото в файлах, приложенных к сообщению.
Он слегка походит на меня.
– Это он? – спрашиваю я Дженет.
– Не знаю. – Она даже не отворачивается от окна. – Я не смотрела.
– Да почему нет? Может, это он и есть! Тебе даже из квартиры выходить не надо, просто перезвони им, скажи: да или нет. Джен, что с тобой происходит?
Она склоняет голову набок и говорит:
– Я думаю. У меня открылись глаза. Все вроде бы стало обретать некое подобие смысла…
– Боже, Дженет, тебя изнасиловали, а не окрестили!
Она подтягивает колени к подбородку, начинает раскачиваться вперед-назад. Своих слов мне уже не вернуть.
Но я все равно пытаюсь:
– Джен, прости. Просто… Я не понимаю, тебе, кажется, сейчас вообще на все плевать…
– Я не выдвигаю обвинений. – Она качается, качается. – Никому. Это была не его вина.
У меня нет слов.
Она оглядывается через плечо:
– Энтропия нарастает, Кит. Ты об этом знаешь. Каждый акт случайного насилия помогает Вселенной закончиться.
– Да о чем ты говоришь-то? Какой-то урод намеренно напал на тебя!
Она пожимает плечами, снова уставившись в окно:
– Ну да, есть и разумная материя. Только это не избавляет ее от законов физики.
И теперь я вижу: вижу в этом безумном отпущении грехов, в спокойствии и принятии, что слышатся в ее голосе. Метаморфоза завершена. Мой гнев испаряется. Остается тошнотворное чувство, названия которому не подобрать.
– Джен, – говорю я тихо, очень тихо.
Она поворачивается, смотрит мне прямо в лицо, и нет в ее взгляде никакого утешения.
– «Всё рушится; основа расшаталась.
Мир захлестнули волны беззаконья»[20].
Почему-то стихотворение кажется знакомым, но я не могу… не могу…
– Что, ничего? Ты и Йейтса забыл? – Она грустно качает головой. – Ведь мне рассказал о нем ты.
Я сажусь рядом с ней. Касаюсь ее, в первый раз. Беру за руки.
Она не смотрит на меня. Но, кажется, не возражает.
– Ты скоро все забудешь, Кит, очень скоро. Ты забудешь даже меня.
И тут она переводит взгляд на меня и видит что-то, из-за чего еле заметно улыбается:
– Знаешь, в каком-то смысле я тебе завидую. Ты до сих пор в безопасности. Ты так пристально глядишь на все вокруг, что не видишь практически ничего.
– Дженет…
Но она, кажется, уже забыла обо мне.
Потом она убирает руки из моих ладоней, встает. Ее огромная тень, отбрасываемая оранжевым светом настольной лампы, угрожающе нависает над дальней стеной. Но пугает не она, а ее лицо: спокойное, чистое.
Дженет кладет мне руки на плечи:
– Спасибо, Кит. Без тебя я бы не смогла пройти через это. Но сейчас у меня все хорошо, и думаю, мне пора разобраться во всем самой.
В желудке у меня открывается дыра.
– У тебя не все хорошо, – говорю я, но не могу сдержать дрожь в голосе.
– Все прекрасно, Кит. Я не вру. Я действительно чувствую себя гораздо лучше, чем… в общем, давно я так хорошо себя не чувствовала. Ты можешь идти, не беспокойся.
Я не могу, не могу.
– Ты ошибаешься, я уверен. – Надо, чтобы она говорила. А я должен сохранять спокойствие. – Ты, может, этого не видишь, но я думаю, тебе одной пока оставаться не стоит, ты не можешь это сделать…
Она моргает:
– Что сделать, Кит?
Я пытаюсь ответить, но трудно, так трудно, я даже не знаю, что хочу сказать, я…
– Я не могу тебя бросить. – Слова вылетают совершенно неожиданно. – Это же мы, Дженет, мы против всего мира. Я без тебя не справлюсь.
– Так и не пытайся.
Это настолько глупо звучит, настолько внезапно, что я не нахожусь с ответом.
Она поднимает меня на ноги:
– Это неважно, Кит. Мы изучаем чувствительность сетчатки у саламандр[21]. Всем наплевать на наше исследование. Да и зачем кому-то о нем думать? Зачем думать нам?
– Ты знаешь, что дело не только в саламандрах, Дженет! Это квантовая нейрология, это природа сознания, это…
20 (прим. переводчика)
Стихотворение Уильяма Батлера Йейтса «Второе пришествие» (пер. Г. Кружкова). Именно с ним связано и название рассказа, отсылающее к последним строфам этого стихотворения:
«Все шире — круг за кругом — ходит сокол,
Не слыша, как его сокольник кличет;
Все рушится, основа расшаталась,
Мир захлестнули волны беззаконья;
Кровавый ширится прилив и топит
Стыдливости священные обряды;
У добрых сила правоты иссякла,
А злые будто бы остервенились.
Должно быть, вновь готово откровенье
И близится Пришествие Второе.
Пришествие Второе! С этим словом
Из Мировой Души, Spiritus Mundi*,
Всплывает образ: средь песков пустыни
Зверь с телом львиным, с ликом человечьим
И взором гневным и пустым, как солнце,
Влачится медленно, скребя когтями,
Под возмущенный крик песчаных соек.
Вновь тьма нисходит; но теперь я знаю,
Каким кошмарным скрипом колыбели
Разбужен мертвый сон тысячелетий,
И что за чудище, дождавшись часа,
Ползет, чтоб вновь родиться в Вифлееме.»
21
Саламандра (греч. salamándra) - Хвостатое земноводное, похожее на ящерицу.
(В средневековых поверьях и магии) - Дух огня.
NB: По сказкам, эти ящерицы - несгораемы, почему саламандрой зовут и сказочных духов огня. Сказочная саламандра чем-то напоминает сказочную же птицу Феникс, которая в старости сжигает себя и возрождается из пепла молодой, но в отличие от Феникса, саламандре огонь не причиняет вреда.