Дальше говорить связно было бы трудно – Сурана чувствовал, как его глаза наливаются слезами. К счастью, говорить не понадобилось. Эллана с нежностью гладила его по плечам: когда эльф встретился с ней взглядом, он понял: ему не нужно ничего объяснять.
- Это ты меня прости, - тихо сказала долийка. – Я не знала, о чем говорю.
- Ты имела право…
- Сомневаться в твоих словах? Адвен…
Сморгнув слезы, Сурана попытался улыбнуться. Все, чего ему хотелось, – это обнять эльфийку и уже больше никогда не выпускать ее из рук. Эллана, к счастью, не протестовала, прижавшись к его тощей груди.
- Ара лас мир лат*, - с нежностью произнесла она.
- Что?
- С тобой – куда угодно, хоть в эльфинаж.
Вдыхая древесный запах, исходивший от ее отросших рыжих волос, Адвен мысленно благодарил всех богов, включая эльфийских, гномов-Предков и создателя кунарийского писания. «Никогда ее не покину, никогда. Пусть хоть десяток Моров грянет. И, когда я стану Командором, никого не буду ограничивать в чувствах. Хоть мы и Серые Стражи, на которых возложен долг сражаться – у нас еще есть время до Призыва. И у нас – у каждого из нас – еще есть шанс».
========== Страшное чувство ==========
В эльфинаж Адвен вернулся вместе с Элланой. Хагрен, конечно, удивился («Что-то долийцы к нам зачастили, уже третий за десять лет»), но тем не менее довольно радушно принял эльфийку и выделил ей отдельную лачугу, ранее принадлежавшую Ниссе. Долийка отвечала ему вежливо, но немного рассеянно – слишком уж была поражена новым и непривычным зрелищем вокруг.
- Как странно, - промолвила она, с минуту поглазев на дыры в крыше ее лачуги.
- Что именно? – поинтересовался Сурана. – Дырявые крыши тут, увы, не редкость…
- Странно, что вы все спите в заколоченных ящиках и считаете это нормальным.
- Ну, не все спят в деревянных ящиках. Шемы спят в каменных гробах, если тебе от этого полегчает.
- И вы все время так живете, закрывшись от неба и свежего воздуха?
- Можно же открыть окно.
Эллана только покачала головой. Адвен же не слишком удивлялся ее словам и реакции: в его памяти еще было свежо возмущение Веланны «одержимостью шемленов стенами и потолками». Долийцы отчего-то считали всех, кто предпочитал жить под крышей, в лучшем случае слегка неполноценными.
- Понимаю, тут не очень-то уютно, - со вздохом согласился Сурана, оглядывая плесневеющие деревянные стены. – Только и радости, что крыша над головой да немного личного пространства…
- Мне понравился венадаль. Взглянув на него, чувствуешь надежду на то, что элвен еще сильны духом.
- А что он вообще означает?
Долийка воззрилась на него в изумлении:
- Вы и этого не знаете?
- За всех городских эльфов я не отвечаю, - буркнул Адвен. – Но я лично… не знаю.
Девушка приоткрыла дверь и жестом подозвала эльфа к себе. Сурана тоскливо воззрился на освещенный первыми лучами восходящего солнца венадаль.
- «Венадаль» означает «народное древо», - тихо произнесла долийка. – С древних времен наш народ был связан с природой, и мы привыкли относиться к ней бережно, с благодарностью принимать ее дары и быть с ней единым целым. К деревьям у нас особое отношение. Когда кто-то из нашего народа умирает, мы хороним его и сажаем на его могиле молодое деревце: одна жизнь прекращается, но на ее место приходит другая. Хранительница Дешанна рассказывала, что из таких деревьев на могилах в Долах поднялись целые леса – после того, как шемлены захватили нашу землю… Плоск… то есть городские эльфы тоже обещали хранить наши традиции, даже живя среди людей, и потому они сажали в каждом эльфинаже венадаль – народное древо, выраставшее большим и могучим, как сам Арлатан. Потом, правда, кое-где традиции забывались. Я слышала, иногда венадаль спиливали на дрова… Но здесь он все еще стоит, за ним ухаживают – значит, здешние эльфы продолжают почитать наших предков и их наследие. Даже если они делают это по привычке – это лучше, чем ничего…
То ли у нее был удивительно приятный голос, то ли Адвен уже пребывал в сладкой полудреме, но впервые истории долийцев показались ему не таким уж бредом. А, может, просто солнечные лучи, кое-как проникавшие в эльфинаж, очень красиво освещали венадаль и пробуждали в душе ненужную сентиментальность.
- Значит, это символ на…рода эльфов?
- Да.
- Интересная метафора.
- Хранительница Дешанна рассказывает ее лучше, чем я, - вздохнула Эллана. Очевидно, слово «метафора» показалось ей синонимом «истории». – Иногда мне снова хочется услышать ее голос, ее дивные рассказы…
- Может, вы еще когда-нибудь увидитесь, - предположил эльф.
- Вряд ли. Найти свой клан просто разве что во время Арлатвена. В остальное время мы скитаемся, и все, на что может надеяться брошенный эльф, – что сможет прибиться хоть к какому-нибудь клану. Найти свой почти невозможно. Мы вынуждены все время переходить на новое место – шем… люди могут прогнать нас в любой момент.
Сурана мягко обнял ее за плечи.
- Больше тебя никто не прогонит, - тихо сказал он. – Обещаю.
Долийка обернулась к нему и улыбнулась.
- Я тебе верю.
И нежно, почти неощутимо прикоснулась губами к щеке эльфа. Это был не первый поцелуй в его жизни – но, пожалуй, первый, после которого ему захотелось чего-то большего. Адвен прижал девушку к себе и поцеловал ее в губы, слегка потянувшись вверх – сейчас он с некоторым неудовольствием отметил, что Эллана чуть выше его ростом – и обнаружив, что отрываться от этого занятия ему совершенно не хочется, хотя стоило бы немного поспать перед тем, как отправляться на работу. Долийка, к счастью, первой прислушалась к голосу рассудка.
- Тебе, наверное, стоило бы поспать, - произнесла она, нехотя снимая руки с шеи Сураны.
- Да, - пробормотал он, силясь отвести взгляд от девушки. «Вовремя остановились. Долийцы же не спят друг с другом до брака, кажется. Зря они так строго к этому относятся, конечно… но ладно. Вовремя остановились».
- Я зайду к тебе вечером, - пообещал эльф. – Ты пока… устраивайся тут. Если хочешь, познакомься с соседями. Только… от Мерриль лучше держись подальше.
- Почему? Она враждебно относится к эльфам из ее бывшего клана?
- Да нет… Просто она может заболтать до смерти. Так что… лучше не надо.
- Хорошо.
- Ну… я пойду. Если что, ты знаешь, где я живу…
Придя домой, Адвен силился взять себя в руки и подумать о чем-то более насущном. Не выходило. «Давай, Сур, приди в себя… ну хотя бы постарайся. Тебе еще есть чем заняться, кроме Ланы… вот хотя бы тот дневник прочесть… Создатель, когда я обращался к тебе с просьбой взбодрить меня, я не это имел в виду! Нужно заняться расследованием. Ближе к делу, как говорила Сигрун…»
Стоило Суране вспомнить о гномке, как его обожгло чувство горького стыда. Он и думать забыл о ней, хотя еще недавно был убит горем… Эльф подошел к ящику возле стены и достал оттуда коричневый кожаный пояс. Смотреть на него оказалось по-прежнему больно.
«Я так легко забыл о Сигрун? Неужели она для меня ничего и не значила? Быть такого не может… Пусть даже у нас с ней ничего не было – да, наверное, и не могло быть – но почему я даже не вспоминал о ней? Мертвым-то, конечно, все равно, но это же не значит, что живые не должны о них скорбеть…»
Положив пояс обратно, Адвен сел на пол и запустил пальцы в отросшие волосы. Мозг лихорадочно перескакивал с одной мысли на другую – и каждая оказывалась еще хуже предыдущей.
«А если… а если, не приведи Создатель, что-то случится с Ланой, я тоже о ней забуду?» От этой мысли Сурана вздрогнул. Ни того, ни другого никак нельзя было допустить. Никогда. Потому что…