Мерриль пожала плечами:
- Мне, наверное, стоит извиниться за то, что я не застала Варрика на месте и вернулась так рано, не дав вам побыть вдвоем у меня дома?
- Ох… матерь архидемона, нет, конечно, - вздохнул Сурана. – Извини. Просто… у меня были кое-какие подозрения насчет элувиана. Надо было их проверить. А потом…
- Не оправдывайся, леталлин. Не надо. – Магесса со вздохом отвернулась. – Ты в такие моменты становишься очень похож на Терона. – Она помолчала, затем посмотрела на Эллану. – Из какого ты клана, леталлан?
- Лавеллан. То есть раньше была оттуда. Последний год с лишним жила здесь, в клане Сабре.
- И ушла, потому что Хранительница…
- Да, именно поэтому, - решительно заявил маг, выступая вперед и закрывая охотницу своим щуплым телом. – Если можно, Мерриль, давай не будем поднимать эту тему.
Мерриль посмотрела на них с завистью и затаенной болью, но все же печально кивнула в знак согласия.
- Хорошо, Адвен, - тихо проговорила она. – У меня к тебе… к вам только одна просьба. Я… видела, что клан покинул эти места, испугавшись Хоук. Наверное, мертвецов никто не успел и не смог похоронить. Может быть, вы поможете мне…?
«И зачем бы… ах да, долийцы не сжигают своих мертвецов, кажется». Хотя предлагаемое предприятие было очевидно малоприятным, Адвен поймал себя на мысли, что согласился бы помочь добровольно. Эллана, поймав его взгляд, кивнула:
- Конечно, Мерриль. Мы обязательно поможем.
- Ма сераннас, - устало прозвучало в ответ.
- Осталось только найти лопату.
Пусть и не без труда, но лопата все же была найдена, и в тот же день, не откладывая дело в долгий ящик, трое эльфов направились к месту вчерашнего побоища. Сурана с большой неохотой открыл Мерриль тайну своего излюбленного прохода, но это было предпочтительнее, чем долго объяснять страже, куда и зачем эльфы под вечер идут с лопатой – не картошку же копать на Рваном берегу.
Магесса оказалась права: клана и след простыл. По крайней мере, оставшейся в живых части клана: мертвые долийцы лежали у входа в злосчастную пещеру. Адвен узнавал их с трудом – и с трудом сохранял спокойствие рядом со своими спутницами, дрожавшими мелкой дрожью. Несколько утешало то, что склоны Расколотой горы обдувал холодный ветер, и трупный запах чувствовался не так сильно.
- Маретари внутри? – тихо спросил маг, впервые за последний час открыв рот.
- Да, - выдохнула Мерриль.
Легкое тело Хранительницы вытащили на свежий воздух к остальным. Лицо Маретари было очень, даже чрезмерно спокойным. Когда Сурана неведомо как усмотрел в ее изменившихся чертах сходство с Винн, его передернуло.
- Жаль, что не получится похоронить их по всем правилам, - отстраненно бормотала магесса, глядя куда-то в вечернюю даль. – Надо бы положить в могилу каждому дубовый посох и ветку кедра, спеть погребальную песнь, а на могиле посадить деревце…
- На горе ничего не вырастет, - отрывисто вмешалась Эллана. – Разве что феландарис или какие-нибудь сорняки.
- А сжечь тела нельзя? – с надеждой поинтересовался маг и, встретив недоуменные взгляды спутниц, пояснил: - Завеса здесь очень тонка. Случись что – и демоны могут проникнуть в тела мертвецов и восстать из могил. Мне доводилось такое видеть в Редклифе… не советую.
- Да кто теперь полезет на эту гору. – Жесткие и суровые интонации в голосе охотницы было непривычно слышать. – Не зря все говорят, что это место лучше обойти стороной.
- Вот именно так и начинаются страшные истории с восстающими из могил мертвецами.
Они обернулись к Мерриль в ожидании вердикта. Магесса даже не смотрела в их сторону, только скользя мутным взглядом по окрестностям.
- Мерриль?
- Терона сожгли на костре, - глухо произнесла долийка, не поворачиваясь в их сторону. – Я молча смотрела, как огонь пожирает его тело. Я знаю, что так было нужно, что все боялись заражения скверной. Но я больше не хочу этого видеть. Хранительница… и все прочие заслужили того, чтобы Фалон’Дин оберёг их прах.
Адвен молча взялся за лопату.
Поначалу он ужасался самой мысли о том, что он делает – роет могилу и участвует в языческом обряде, но руки быстро приспособились к работе, успокаивая разум. Правда, рвения мага хватило ненадолго – столько непривычной работы сразу вряд ли выдержал бы и человек более крепкого сложения, не то что хрупкий эльф.
- Дай я, – Эллана, наградив его мягкой улыбкой, взяла у него лопату. Сурана попытался сопротивляться из остатков мужской гордости:
- Не надо, тебе будет тяжело…
- Отдохни, венан. Работы хватит на всех.
Даже усталость не позволила магу смолчать:
- Как ты меня назвала?
- Венан, - понизив голос, повторила долийка. – Мое сердце. Отходи в сторону.
И взялась за дело до того ловко и уверенно, что Адвен, залюбовавшись ею, не сразу вдумался в смысл ее обращения. «”Венан”, сказала она… Очень похоже на мое имя. Или это я уже начинаю усматривать связь с долийцами везде, где ни попадя? “Венан”… мне нравится это слово. Надо его запомнить. Лучше, чем «радость моя» или, не приведи Андрасте, «лучик света». Не знаю, как Феликс терпел это прозвище… “Венан”. Какая же она красивая все-таки… даже ночью и с лопатой. Но нельзя же столько работать! Все-таки это мужское дело… Создатель, и почему Ты сотворил эльфов такими хрупкими?»
Поочередно отбирая друг у друга лопату в порыве заботы, маг и охотница все же вырыли могилу, общую на всех. Мерриль тоже попыталась было копать, но у нее так сильно дрожали руки, что Адвен решил ее не мучить и предложил пока отдохнуть. Долийка отказалась, куда-то ушла и вернулась с целым кустом эльфийского корня. Вид у нее был все такой же отсутствующий.
- Ни гробов, - бормотала она куда-то в пустоту, - ни защиты, ничего…
- Это все, что у нас есть, леталлан, - отозвалась Эллана. И как у нее оставались силы говорить мягко и ласково? – Мы можем приступать?
- Да.
Тела аккуратно опустили в могилу. Мерриль клала рядом с каждым мертвецом его оружие и скорбно произносила: «Фалон’Дин энасал анаст», прибавляя имя. И так один раз, другой, третий, девятый…
Молча созерцавшего эту картину Сурану мутило. Он вспомнил похороны Риордана после битвы у форта Драккон. Тогда все плакали, глядя на исчезающее в пламени тело Стража, и все чтили его великую жертву, но все же ферелденцами и их союзниками владела радость победы и надежда на лучшее будущее. На этих же похоронах никакой надежды не чувствовалось. Бледное лицо Мерриль в лунном свете казалось не более живым, чем благословляемые ею соклановцы.
Бывшая Первая задержалась около тела Маретари, долго глядя в ее закрытые глаза. Благословение еле слышно слетело с губ магессы: не будь оно привычным, Мерриль не смогла бы его даже произнести. Когда роскошный посох из древесины сильвана опустился в могилу, Сурана проводил его скорбным взглядом. Многим живым, да хоть самой магессе, он пригодился бы куда больше…
Когда Мерриль обратилась к каждому в отдельности, она отошла от могилы и принялась нараспев читать какую-то молитву. Эллана, знавшая слова, беззвучно шептала их одними губами: Адвен же удивился тому, что текст кажется ему знакомым. Вслушиваясь в ничего не говорящие ему слова и враз потерявший всю легкость и певучесть голос Мерриль, маг вдруг понял все – и вздрогнул. Эти же слова, звучавшие красивой и нежной песней, Лелиана когда-то поведала им у походного костра. Юные Стражи еще сказали тогда, что звучит «довольно мило»… оказывается, они слушали погребальную песнь долийцев.
Что и говорить, в исполнении Лелианы она звучала куда лучше и светлее.
- О Фалон’Дин, - все тем же замогильным голосом произнесла Мерриль, - летанавир – друг мертвых, направь их стопы, успокой их души, приведи их в вечный покой.
«Владычица лишь наша их оплачет»* – чуть не вырвалось у Сураны.
Он стал засыпать могилу в полной тишине, стараясь не смотреть на мертвых. Затем магесса посадила сверху куст эльфийского корня. Маленькое растение на угрюмо засыпанной могиле смотрелось жалко и даже смешно. «Наверное, многим долийцам это показалось бы насмешкой над их традициями. Например, тем, кто лежит в этой земле… Даже сейчас вы всех измучили».