— Я бы хотел выпить чаю. Чайник здесь есть, а вот крана я нигде не вижу.
— Наберите воду из колодца, — сказала Нона. — Хотя, вероятно, миссис Прайс оставила вам пару ведер воды.
По-прежнему не глядя на него, девушка взяла чайник и вышла.
Наконец-то она заговорила! А он уже начал думать, что она глухая или говорит только на валлийском наречии. Но ее голос очаровал его своими модуляциями. Он наблюдал, как она вышла, вернулась с полным чайником и повесила его на крюк над огнем.
— А вы здесь завсегдатай, да? — осторожно спросил Джулиан. — Кстати, меня зовут Джулиан Херриард. Я студент-медик, приехал из…
— Я знаю, — сказала она, разрезая хлеб и намазывая куски золотистым: фермерским маслом.
Но о себе Нона ничего не рассказала.
За едой Джулиан пытался ее разговорить — заставить нарушить почти необъяснимое молчание. Она, казалось, не замечала его присутствия, и время от времени губы у нее подрагивали от каких-то воспоминаний.
Он вел с ней ни к чему не обязывающую беседу, рассказал немного о себе:
— Мой отец врач… консультант. Это его идея — поселить меня здесь. Мама склонна думать, что длительные каникулы — всего лишь повод для вечеринок и танцев. Отец не очень светский человек, поэтому матушка любит, чтобы я ее всюду сопровождал.
Нона с любопытством, уставилась на него.
— Вы никогда не ходите на вечеринки или на танцы? — спросил, Джулиан.
Она покачала головой.
— Жаль. Я так и представляю себе, как вы танцуете.
От шквалистого ветра двери и окна коттеджа скрипели и скрежетали. Односторонний разговор иссяк. Нона встала:
— Я должна идти.
— Куда идти? — спросил Джулиан.
— На гору, — собирая тарелки, рассеянно ответила она.
— На гору сейчас, в такую погоду? Вы, должно быть, сошли с ума!
Он, недолго думая, схватил ее за руку, она отшатнулась и уронила тарелку на пол.
— Послушайте, я до сих пор не знаю, кто вы, откуда и что вы здесь делаете. Но советую вам запомнить: вам нечего меня опасаться. Оставайтесь на ночь, если хотите, спите на диване. Но подниматься на гору в тарную ночь, в кромешной темноте…
Она окинула его непокорным взглядом:
— Я знаю горы. Я их не боюсь.
— Я не знаю этих гор, — сказал Джулиан, — но мне удалось мельком разглядеть утес. На него я бы не полез даже днем!
— Мне знаком здесь каждый выступ.
Сейчас ее голос звучал более твердо. Нона повернулась к двери и распахнула ее. Однако, увидев пелену проливного дождя, остановилась в нерешительности.
— Здесь, наверное, скользко. Почему бы вам не подождать хотя бы до тех пор, пока будет видна дорога? — спросил Джулиан, не осмеливаясь удерживать ее.
Нона закрыла дверь, чтобы дождь не попадал внутрь. Содрогнувшись, она подошла к камину.
— Мне холодно, — ответила она, протянув к огню загорелые руки.
Джулиан отметил гордую посадку ее головы. Смуглая красавица, освещенная теплым сиянием лампы, повернулась лицом к нему:
— Я останусь здесь. Посплю на диване. — Тон ее был таков, словно оказывала ему неоценимую услугу.
— Не стоит сидеть вот так всю ночь, — заметил Джулиан. — Ложитесь спать.
Когда он пожелал ей спокойной ночи, она даже не удостоила его взглядом.
В середине ночи Джулиан внезапно проснулся — ему показалось, будто он услышал крик на дворе. Соскочив с постели, он ощупью спустился по лестнице и чиркнул спичкой. Как он и ожидал, незнакомка ушла.
Быстро открыв дверь, Джулиан увидел, что дождь прекратился, и понял, что ветер стих. Он спустился с крыльца на твердую поверхность скалы, на которой стоял коттедж, и при свете, луны в ужасе взглянул на силуэт темнеющего утеса над ним. От этой громады исходила скрытая, почти враждебная сила. Он подавил дрожь. Неужели она там?
Посмотрев на папоротник, а затем снова на утес, он сложил рупором руки и закричал:
— Ау, где вы?
Он снова и снова звал ее, но всепоглощающая тишина лишь обеспокоила его. Пелена холодного тумана, поднимающаяся снизу, заставила его вернуться в коттедж и снова зажечь лампу. Он чувствовал себя беспомощным, и даже заявление незнакомки, будто ей знаком каждый уступ горы, не успокоило его.
Хотя крик показался Джулиану вполне реальным, он решил, что, скорее всего, ему померещилось. Он кинул взгляд на диван. На нем явно спали, потому что плед еще хранил человеческий силуэт. Из-под подушки торчал небольшой белый клочок. Это был носовой платок, в уголке которого было вышито «Нона». Джулиан повертел платок в руках. Попытаться, что ли, позвать ее еще раз, теперь по имени?
Снаружи сильный туман обволакивал коттедж, и его голос, казалось, уносился в какие-то призрачные, угрожающие опасностью дали. Ему стало более, чем когда-либо, не по себе, и он вернулся в дом, зажег лампу, поставил ее на подоконник, надеясь, что она, может быть, окажется сигнальным огнем. Джулиан заснул где-то перед самым рассветом.