Выйдя из кабинета для собеседований, Сандра с удивлением обнаружила, что полицейский ее дожидается. Обычно полицейские, приведя задержанного, торопились исчезнуть. Приют изначально создавался с целью разгрузить переполненные тюрьмы в худшие годы Спина. Но уже четверть века, как ситуация стабилизировалась, а приют по-прежнему использовался как накопитель для мелких правонарушителей с явными умственными расстройствами. Полицию это устраивало, чего не скажешь о раздутом и плохо оплачиваемом персонале самого заведения. Служители правопорядка редко проверяли, что потом происходило с теми, кого они сюда отправляли. Для полиции сдать задержанного в приют значило закрыть дело, если не хуже — спустить в унитазе воду.
Форма сидела на полисмене Боузе как новенькая, несмотря на пепельную жару. Он стал расспрашивать Сандру, какое впечатление на нее произвел Оррин Матер, но уже настало время обеда, после чего ей предстояла еще масса дел, и поэтому она пригласила его в кафетерий — нормальный, для сотрудников, а не дурдом для пациентов, которого так опасался Оррин Матер.
Она взяла, как и обычно в понедельник, суп и салат. Боуз последовал ее примеру. Большинство персонала уже успело пообедать, поэтому проблем со свободным столиком не было.
— Я собираюсь держать дело Оррина под контролем, — сообщил Боуз.
— Это что-то новенькое!
— В каком смысле?
— Обычно полиция Хьюстона не заботится о тех, кого сюда доставляет.
— Да, действительно. Но в деле Оррина есть вопросы.
Она отметила, что Боуз называет его «Оррином», а не «задержанным» или «пациентом», что говорило о явной личной заинтересованности.
— Я не заметила в его деле ничего из ряда вон выходящего.
— Его имя всплыло в связи с другим делом. Я не могу рассказать об этом подробнее и хочу только спросить: он ничего не говорил вам про то, что он пишет?
Как интересно! Сандра навострила уши.
— Обмолвился — так, между прочим.
— При задержании на Оррине был кожаный рюкзак, и в нем десяток линованных тетрадок, все с записями. Когда на него напали, он его яростно защищал. Вообще- то, Оррин — парень покладистый, но чтобы забрать у него эту писанину, нам пришлось попотеть. Он взял с нас слово, что мы ее никуда не денем и возвратим ему, когда его дело будет закрыто.
— Вы так и сделали? Отдали ему тетрадки?
— Еще нет.
— Раз Оррину так важны его записи, они могут пригодиться в моей работе с ним.
— Понимаю, доктор Коул, потому и решил с вами поговорить. Дело в том, что они имеют отношение к другому делу, расследуемому полицией Хьюстона. Я отдал их на расшифровку, но дело движется медленно — почерк Оррина оказался не из простых.
— Я могу ознакомиться с расшифровкой?
— Именно это я и хочу вам предложить. Но услуга за услугу. Могли бы вы ничего официально не разглашать, пока не прочтете всего?
Еще одна необычная просьба. Она не спешила с ответом.
— Не пойму, что значит «официальное разглашение». Я не могу утаить ничего, имеющего отношение к моей оценке Оррина. Это не подлежит обсуждению.
— Оценивайте его, как хотите, главное — не копируйте и не цитируйте напрямую его записи в тетрадках. Сначала нам надо кое в чем разобраться.
— Я буду наблюдать за Оррином ровно неделю, мистер Боуз. По прошествии этого срока я обязана представить свое заключение.
Она не стала объяснять, какие это может иметь последствия для жизни Оррина Матера.
— Я понимаю и не собираюсь вмешиваться. Ваша оценка — это именно то, что меня интересует. Неофициально я хотел бы получить от вас только одно — ваше мнение о писанине Оррина. Конкретнее — насколько можно ей доверять.
Наконец-то Сандра начала понимать. Написанное Оррином могло послужить свидетельскими показаниями в расследуемом деле, и Боузу нужно было выяснить степень его достоверности (или правдивости автора).
— Если это просьба выступить с показаниями в суде, то…
— Вовсе нет! Просто поделитесь вашим мнением. Всем, что вы могли бы мне сказать, не нарушая конфиденциальности и собственных профессиональных обязательств.
— Не уверена, что…
— Вы поймете меня, когда приступите к чтению.
Она не смогла устоять перед искренностью Боуза и в конце концов все-таки согласилась, хотя и неуверенно. К тому же тетрадки Оррина и то, как он за них цеплялся, возбудили у нее нешуточное любопытство. Если в них обнаружится что-то существенное для клинической картины, то без всяких угрызений совести она нарушит данное Боузу обещание. Первым делом — защита интересов пациента, пусть полицейский не питает на сей счет никаких иллюзий.