– Я тоже знаю народ, – поднялся Зеленцов, – от здешних мест до Минусинска, и от Минусинска, значит, до Якутска…
Целый ураган аплодисментов грянул.
Семенчуков тщетно звонил и кричал, надрываясь, охрипнув:
– Господа! Господа!
Это ещё больше навинчивало публику.
Минут через пять удалось восстановить спокойствие.
– Господа! Предполагается, что все, кто здесь присутствует, знают народ.
VII
– Благодарю вас за защиту, г. председатель. Но, господа, что ж это такое? Мне не дают говорить!
– Хо-хо! – сказал вдруг техник.
– Господа! Вы смотрите на нас как на врагов! Почему?
В тоне Петра Петровича послышалась глубокая горечь.
«Ранен!» подумал он.
И больше уж он не представлялся себе огромным, могучим медведем. Медведь истекал кровью.
– Мы отвечаем, значит, на слова! – твёрдо и в упор ударил Зеленцов.
– Господа! Пора же нам перестать витать в заоблачных каких-то сферах…
– Из «Московских Ведомостей»! – крикнул Плотников.
– Пора нам стать практичными. Бойкот, сорвать Думу, принять её и работать, – это вопросы тактические. Поучимся же тактике хоть у японцев. Возьмём японскую тактику. Да. Не бросать, не гнать, не преследовать, отвоевать хоть маленькую позицию, но окопаться, укрепиться: «Она наша!»
– Изволите-с, значит, на военные сравнения! – поднялся Зеленцов; всё его лицо дёргало от гнева и негодования. – Мы идём на штурм. Мы тесним. Мы побеждаем. И нас, значит, останавливают на каком-то несчастном выступе стены. Останавливают среди победы! «Довольно! Укрепимся на выступе!» За нами горы трупов-с, трупов и… перед нами победа. Это никуда не годится, г. Кудрявцев! Значит, не годится. Ха-ха-ха-ха!
Он закашлялся тяжёлым неприятным смехом.
– В споре с нами вызывают мёртвых! Прибегают к заклинаниям! Японцев зовут! Ха-ха-ха! Недостаёт, чтоб начали вызывать чертей или окропили нас святой водой! У нас есть тоже заклинания, у нас есть тоже памятки! Наш путь вдали вьётся лентою, лентою могилы. Горы трупов, моря крови, все стоны, вздохи в казематах, все стоны, вздохи, от которых оглохли бы вы, значит, если бы их собрать все до едина, – всё это нам предлагают продать. За что? За что? Из священного писания по-вашему скажу: за чечевичную, значит, похлёбку. И когда? Когда мы у победы! Цинизм с вашей стороны, г. парламентёр!
– Позвольте! – крикнул, словно, действительно, раненый, Кудрявцев.
– Цинизм-с! Повторяю: цинизм! Одной пяди уступить не можем из наших требований! Перед теми не можем…
И среди нового урагана аплодисментов Зеленцов сел, ещё потрясая рукою куда-то вдаль.
– Я не отвечаю! – ответил Кудрявцев.
– Передайте наш ответ, г. парламентёр! Другого не будет! – крикнул Плотников.
– Я не отвечаю вам! – закричал Кудрявцев; у него чуть не сорвалось: «Подголосок! Шавка!»
Семенчуков позвонил.
– Благодарю вас, г. председатель, за то, что призываете меня к порядку и необходимому спокойствию. Господа! Устраним раз навсегда недоразумение! «Свобода слова, печати, собраний, и в этих, только в этих условиях, всеобщая, равная, прямая, тайная подача голосов в законодательную, с правом решающего голоса, Думу»; такой же мой символ веры, как и ваш. Я стремлюсь к тому же, к чему и вы.
– Да, только на словах! – крикнул Плотников.
– Я не позволю заподозревать мою искренность! – уже не помня себя, весь красный, как рак, закричал Кудрявцев. – Г. председатель, примите меры против этого господина!
– Оскорбление?
Всё завопило. Возмущённо поднялось с мест.
– Недостаёт позвать полицию! – с привизгом кричал Плотников. – Крепостническая жилка сказалась!
Семён Семёнович подбежал к Кудрявцеву:
– Оставь. Сегодня ты не можешь говорить. Ты не в себе.
– Убирайся ты от меня к чёрту! – огрызнулся Пётр Петрович. – Г. председатель, прошу слова. Господа! Господа! Беру назад неосторожно, случайно сгоряча вырвавшееся, необдуманное, нежелательное слово. Господа! В том, что мы сделаем, мы должны отдать отчёт народу, чтоб он дал нам свои силы на дальнейшую борьбу. Надо знать, кому мы должны отдавать отчёт. Русский народ, прежде всего, практичен. О бойкоте я уже говорил. Попытка сразу превратить Государственную Думу в учредительное собрание? Первое же собрание Государственной Думы будет распущено. Такое заседание будет только одно.
– Пусть! – мрачно и зловеще сказал Зеленцов.