Он остановился, заметив, что профессор что-то говорит, обращаясь к нему.
— Вам, кажется, принадлежит несколько домов на Хемницской улице, граф Феттерних?
Франц утвердительно кивнул головой:
— Да. Дрянное место, но все же дает кой-какой доход.
— Именно об этом я и хотел поговорить с вами. Я должен вам сказать, и думаю, что не ошибаюсь, что в каждой комнате каждого дома на этой улице живут по меньшей мере две семьи. Я уверен, граф, что это происходит без вашего ведома. Но теперь, когда я об этом довел до вашего сведения, я не сомневаюсь, что вы дадите распоряжение вашему управляющему, чтобы он предоставил каждой семье приличное помещение. Франц усмехнулся:
— Я боюсь, что вы довольно плохо осведомлены в таких делах. Я готов поручиться, что квартиры эти ничем не отличаются от всех других в этом бедном квартале и отлично удовлетворяют их нанимателей. Иначе, к чему им было там селиться?
Тонкое лицо старого медика слегка покраснело.
— Мне крайне неприятно, — промолвил он, — вас разочаровывать, но, говоря об этих квартирах, я говорил только о том, что видел своими глазами.
— Не могу ли я что-нибудь для них сделать, дядя Габриэль? — быстро проговорила Ирэн.
Он поднял свою тонкую морщинистую руку.
— В этом нет надобности, дорогая. Вашему брату стоит только распорядиться, чтобы его управляющий предоставил каждой семье отдельное помещение за половину той платы, которую с них взимают теперь, и тогда жильцам не понадобится сдавать от себя углы. Эта мысль принадлежит не мне, я ее слышал от одного тряпичника, предлагавшего поместиться у себя другому бедняку.
Он встал.
— Быть может, я вас не скоро увижу опять, граф Феттерних, — учтиво произнес он, протягивая руку.
Франц ворчливо что-то пробормотал.
— До свиданья. Не поговорить ли мне с вашим управляющим? Я его довольно часто встречаю, и он мне кажется недурным человеком. Или вы сами поговорите с ним?
— Я думаю, что сам справлюсь с этим делом, благодарю вас, — проговорил Франц с недовольным видом.
Как только дверь затворилась за дядей Габриэлем, он вскочил и сердито воскликнул:
— Что за несносный старый холостяк! Чего он суется не в свои дела! Мне и без того туго приходится, а тут еще этот старый дурак косится на мои доходы. Сам, наверное, обзавелся круглым капитальцем.
Ирэн пожала плечами.
— Дядя Габриэль отдает девять десятых своего дохода бедным, — сказала она. — Это всем известно.
— Прекрасно, я ему не препятствую, — проворчал он. — Мне это безразлично.
Он подошел к окну и стал смотреть на покрытый снегом парк. Маленький Карл вышел во двор со своими санками. Ирэн тоже подошла к окну.
— Тепло ли он одет? — заботливо произнесла она.
Франц засмеялся:
— В меховой шубке, меховых сапожках и рукавичках! Если этого еще мало, то он должен быть совсем кисляй. Но он крепыш, я давно не видел такого крепкого мальчика. Кстати, Ирэн, в каком положении ты осталась?
— В каком положении?
Она посмотрела на него с недоумением.
— Сколько тебе оставил муж?
— О, все завещано ребенку, ты знаешь.
— Неужели он тебе ничего не оставил, ни копейки?
— О, нет, он был очень щедр ко мне. Мне завещана пожизненная рента в две тысячи.
— Щедр! — Франц презрительно хмыкнул. — А сколько получил мальчишка?
— Все, — сказала Ирэн. — Я теперь начинаю сознавать, какая трудная задача воспитать богатого наследника.
— А твой щедрый супруг распорядился, чтобы твой доход уменьшился в случае твоего вторичного выхода замуж?
— Я теряю половину ренты. Но не думаю, чтобы я захотела во второй раз выходить замуж. С меня… — Она остановилась, потом с горечью прибавила: — С меня довольно одного раза.
Франц отошел от окна разочарованный. Вышло совсем не так, как он ожидал. Начать с того, что он пока ничего не выудил, а наоборот — еще старый дурак пытался выудить что-то у него. Затем он узнал, что Ирэн получила только две тысячи в год, и убедился, по тону ее последних слов, что, вместо благодарности к нему за то, что он устроил ее замужество, оно возбуждает в ней только глупые болезненные воспоминания.
Он подошел к столу и налил себе стакан вина.
— Однако, я думаю, — сказал он, — что немалая толика денег должна пройти через твои руки из расходов на мальчугана?
Ирэн задумчиво подошла к одному из высоких венецианских стульев и села.
— Конечно, я управляю всем, что принадлежит Карлу.
— Тогда тебе не приходится думать о тех жалких двух тысячах, — сказал Франц со смехом.
Ирэн посмотрела на него.
— Я не понимаю тебя. Ведь я только опекунша Карла.