С трудом взяв себя в руки, Янагита подошел к двери и остановился.
– Адмирал, должен ли я уничтожить деньги в сейфе? Мы ведь ответственны за. них.
Хории усмехнулся.
– Оставьте их в сейфе. Они могут нам понадобиться для платы паромщику за переправу через Стикс[26].
Как только Янагита удалился, адмирал задернул оконные занавески и прошептал:
– Есть ли во вселенной что-нибудь, кроме снов и иллюзий? Те, кто родились утром, умирают до ночи, а те, кто родились вечером, умирают до рассвета. Есть ли хоть один, кто родился и не умрет?
Перед тем как сжечь свой дневник, он записал в него последнее стихотворение — дзисей:
Рота «черноногих» в Претории неосторожно использовала в качестве штаб-квартиры двухэтажное кирпичное здание банка. «Майя» сбросил на них четыре тысячекилограммовые бомбы, пробившие тонкую крышу и полностью уничтожившие здание и всех, кто в нем находился. Часть другой роты «черноногих», пытаясь пробраться к космопорту, попала в засаду, устроенную разведвзводом противника. Оставшиеся в живых были вскоре схвачены.
Неделя 318
6-й гвардейский батальон все еще удерживал космопорт по периметру, образованному административным комплексом и низкими холмами на юге и востоке. Хории поместил у каждого холма по гвардейской роте, сформировав из служебных и интендантских войск временные пехотные роты для охраны низины на западе. Оставшиеся две гвардейские и артиллерийскую роту он оставил для защиты района вокруг административного комплекса.
Занятые наступательными операциями гвардейцы полковника Эномото не успели укрепить космопорт. Это обошлось им очень дорого.
Верещагин не намеревался дать им время обернуть свои ошибки себе на пользу. Он разбросал вокруг космопорта резервную роту, комбинированный взвод 2-й роты и разведвзвод, которые беспрерывно беспокоили гвардейцев перемежающимся, но интенсивным снайперским и минометным огнем, мешая тем окапываться. Используя «Аякс» и «Майю» для изоляции административных зданий, Верещагин начал систематические двухдневные действия по подрыву обороны противника с помощью артиллерии и саперов.
Полудюжине бывших членов АДС поручили помогать минометным командам вместе с остатками наполовину обученных рекрутов Хенке. Потери были с обеих сторон: рядовой Геррит Тербланш погиб одним из первых.
После того как саперы Рейникки расчистили подходы, а прямой огонь «кадиллаков» Окладникова продырявил стены, 1-я и 3-я роты осторожно двинулись вперед. Когда переменился ветер, бойцы обеих рот, увешанные гранатами и взрывчаткой, произвели хорошо подготовленную атаку под личным командованием Полярника и прикрытием облаков фосфорного дыма.
Атаку возглавлял 2-й взвод Полярника. Его командиром был лейтенант Тихон Дегтярев – один из двух офицеров роты, носивших эту фамилию. Дегтярев родился на Эсдраэлоне, и среди его людей большинство составляли верещагинские солдаты с Кадмуса, которые больше любили сражение, чем подготовку к нему. Они были единственными бойцами батальона, носившими штыки и всегда готовыми их использовать. Самолеты и вертолеты капитана Сташа Войцека, самоубийственно низко проносясь над имперцами, обеспечивали необходимое превосходство в огневой мощи.
В развалинах административного здания сержант отделения Ниило Лейкола из 3-го взвода Полярника заметил рядом с обезглавленным трупом лейтенанта Исы Миядзато пистолет «Накамура».
– Хорошо пострелял? – осведомился Лейкола, потерявший в последних боях нескольких хороших друзей. Он оставил пистолет лежать на прежнем месте.
Из трех имперских рот, оборонявших территорию вокруг административного комплекса, в живых остались два человека – оба тяжело ранены.
Верещагин, разглядев сквозь просвет в дыму догорающего вертолета Войцека развевающийся четырехцветный флаг, водруженный солдатами Кольдеве, вспомнил стихотворение Басё[27], наверняка известное Хории.
Прежде чем солдаты Полярника завершили зачистку зданий, Хории отдал по радио последний приказ, предписывающий его бойцам, скорчившимся в окопах на востоке, юге и западе, «обратиться к подполковнику Верещагину с просьбой оказать содействие в возвращении на родину останков павших товарищей, так как продолжать наши действия на этой планете стало крайне затруднительным». Тело адмирала, как и многих других, так и не было опознано.
Оставшись без боеприпасов, имперцы сдались, и Пауль Хенке взял на себя заботу о них.
Отделив офицеров и сержантов, Хенке поручил японцам откапывать и кремировать мертвых, а маньчжурам – заниматься необходимым ремонтом. Смешение этих групп, несомненно, повлекло бы за собой новые потери.
Офицеров и сержантов Хенке поместил в отдельные камеры, дабы имеющиеся среди них фанатики не подтолкнули других к самоубийству, и Тихару Ёсида провел немало часов, беседуя с ними. Спустя неделю их перевели в лагерь, названный «Возрождение», предоставив им заниматься самокритикой. Самые непримиримые предпочли наиболее легкий исход.
Ева Мур взяла на свое попечение таиландских и филиппинских проституток из «группы развлечений» полковника Суми. Подобно многим колониальным планетам, в стране ковбоев приходилось примерно по трое мужчин на каждые две женщины. С одобрения Бейрса Мур отобрала нескольких проституток, не наркоманок и не дошедших до животного состояния, и предложила им остаться. Прочим предстояло вернуться на Землю вместе с пленными солдатами и подчиненными Мацудаиры.
На «Майе», застывшем на орбите над континентом Акаси, все еще находилось более ста мертвецов, отравленных газом в отсеках для экипажа. Не имея достаточно людей, чтобы перенести их, Санмартин просто отключил систему жизнеобеспечения экипажных отсеков, предоставив трупам самозамораживаться. Но при первой же возможности он принял на борт группу гражданских добровольцев, чтобы они очистили корабль от мертвецов и их личных вещей. Это была мрачная работа.
Не дожидаясь просьбы, вроу Бейерс купила несколько сотен керамических ваз, подходивших для использования в качестве урн.