– Возможно, нам следует атаковать и министерство строительства, – подсказал Ёсида. – Это крупнейший источник сделок, используемых для подкупа политиков.
– Не думаю, Тихару. Чтобы наши действия были понятны японскому народу, они должны носить характер мер против центров власти, непосредственно побуждающих имперское правительство поработить Зейд-Африку, – возразил Верещагин. – Проблема министерства строительства как источника подкупа должна решаться японцами, а не нами.
– Остается «Денцу-Хакухадо», – добавил Санмартин. – Думаю, им мы также должны заняться.
– Что это еще за «Денцу-Хакухадо», Рауль? – поморщился Хенке.
– Крупнейшее в мире рекламное агентство. У них практически монополия на рекламу на телевидении и в популярных журналах, обеспечивающая им связи с крупными корпорациями и колоссальное влияние на средства массовой информации. Помимо всего, «Денцу-Хакухадо» принуждает газеты и журналы не печатать статьи, которые могут смутить их клиентов.
– В моей стране на практике действуют две системы цензуры, – пояснил Ёсида. – Государственная, осуществляемая министерством безопасности, и частная, которую проводит «Денцу-Хакухадо». Так как мы хотим, чтобы народ четко понял нашу позицию, Рауль прав, советуя нам заняться этим агентством.
– Hakkaa Paalle! – усмехнулся Матти Харьяло. Это был старинный финский боевой клич, означающий «Руби их!» – «ЮСС» и другие крупные корпорации устраивали множество грязных маленьких войн. Настало время показать им, как воюют по-настоящему.
– Детлеф, мы можем быстро отремонтировать транспорт «Тиёду»? – спросил Верещагин.
– Не уверен, – хмуро отозвался Янковски, – Рауль изувечил ее мостик; правда, остальные повреждения, в общем, поверхностные.
– Таким образом, у нас есть фрегат, корвет и, возможно, транспорт, – подытожил Верещагин. – У кого-нибудь имеются другие предложения?
Никто не откликнулся, и он одобрительно кивнул.
– Так я и думал. Рауль, Петр и Тихару, пожалуйста, останьтесь, чтобы мы могли обсудить план, который предоставим президенту Бейерсу и правительству. Благодарю всех за участие, – подвел Черту Верещагин, закрывая собрание.
Понедельник (319)
Рота Кольдеве разместилась в деревне Платкопс. Как весело пояснил Кольдеве, последние обитатели йоханнесбургской казармы оставили помещения в некотором беспорядке. Утверждая, что сауна и кухня слишком важные вещи, чтобы доверить их организацию офицерам, он поручил эту задачу Ваньяу и Каше.
Кольдеве был удивлен и обеспокоен, увидев Рауля Санмартина с подвесной койкой под мышкой.
– Рауль, что ты тут забыл?
– Переезжаю вместе с тобой. Поможешь найти мне комнату? – Санмартин вошел в дом. – Исаак сказал, что есть симпатичная комнатушка на первом этаже, на которую никто не претендует.
– Ага, соседняя с моей. – Кольдеве перешагнул порог следом за ним. – Почему ты не остался дома с Альбертом? Только не говори, что хочешь перевезти сюда Хендрику. Она же не даст нам работать!
– Я оставил ее с мамой – тетей Бетье. Сам я не могу там находиться, Ханс. – Санмартин вошел в комнату, указанную Кольдеве, бросил на пол койку и прислонил винтовку к стене!
– А где твои личные вещи? – спросил Кольдеве.
Санмартин улыбнулся.
– Костюм я отдал Альберту, трость оставил Хендрике, а все остальное сжег.
– Где же мы подберем здесь для тебя одежду впору?
– Мне она не понадобится. Если Варяг одобрит план, через месяц нас здесь уже не будет.
– А как же Хендрика?
– Альберт и Бетье заменят ей родителей. Так будет лучше.
– Слушай, Рауль, я понимаю, что у тебя большое горе, но ты не можешь…
– Nascentes morimur – каждый день я понемногу умираю, – деревянным голосом отозвался Санмартин. – Теперь для меня ничто не имеет смысла, кроме военной службы. Здесь слишком много призраков, Ханс, – Руди, Ретт, Эдмунд, не говоря уже о Ханне.
Кольдеве потихоньку закрыл дверь.
Санмартин прислонился спиной к стене.
– На этот раз боль не утихнет, Ханс. Что-то сломалось внутри. Ну, давай, процитируй какое-нибудь стихотворение или скажи что-нибудь смешное.
– В таком состоянии, Рауль, Земля – последнее место, куда бы тебе следовало отправиться.
– Мозг все еще функционирует, а это самое главное. Все, что мне нужно, – это пережить тридцать дней до вылета.
– А Хендрика? Сколько ей будет лет, когда ты вернешься? И сколько будет тебе? Если ты сейчас исчезнешь из ее жизни, она никогда не впустит тебя назад.
– А как же тогда Марта?
Кольдеве сердито нахмурился.
– Это несправедливо, Рауль, и не одно и то же. Хендрика – твоя дочь.