– Не могли бы вы указать их на карте?
– На карте? Я не разбираюсь в таких вещах, – спокойно ответил лидер секты. – Линии на листке бумаги ничего для меня не значат. Дороги в горах изменяются по воле Духа – когда с гор текут потоки воды или грязи, они становятся непроходимыми. Да и сами горы имеют много названий – мой народ называет их по-одному, а жители низин по-другому. Да, когда-то я хорошо знал горные тропы. Если вы хотите что-то найти, возможно, мои ноги сумеют вам помочь. Но кто может по-настоящему знать землю, принадлежащую другим людям?
Хории улыбнулся кошачьей улыбкой и склонился вперед.
– Кто в силах обладать землей? Ведь Дух, который проникает во все, в любой момент может передать ее другому владельцу. Но если мы договоримся, как мы можем быть уверены, что ваши ноги не обманут вас и не приведут нас в руки злых людей?
Афану скрестил руки на груди.
– Мой сын пришел со мной. Если мои ноги направят ваших людей по ложному пути, ему придется умереть.
Сын Афану ждал снаружи так же терпеливо, как туземцы, которых Хории видел на холмах Лузона. Худой юноша с густыми волосами, совсем непохожими на волосы Афану, был облачен в чистую, хотя и рваную одежду. За ухом у него нелепо торчал металлический карандаш.
Настал момент для серьезной сделки. По мнению Хории, африканерам следовало в полной мере пожать то, что они посеяли, тем более что любое его обещание, данное Афану, несомненно, вызовет очередную порцию хныканья Мацудаиры.
Спустя несколько часов Пауль Хенке потерял сознание и, как стемнело, был вывезен с Драконовых гор в маленьком «Воробье».
Понедельник (317)
Верещагин приветствовал Харьяло за утренним чаем, поданным, как обычно, за час до рассвета, хотя в Ураганных пещерах рассвет не имел значения. Заметив опущенные плечи Харьяло, он спросил:
– Что не так, Матти?
– Сейчас неподходящее время об этом говорить, но я беспокоюсь о Пауле.
– Ты знаешь, почему он свалился в обморок?
– Наташа думает, что главным образом из-за недостатка пищи и сна. Сам Пауль ничего не сказал.
– Я позабочусь о нем, Матти, – успокоил его Верещагин.
– Что слышно нового?
– Я получил записку от женщины, которая утверждает, что Бог посылает ей сообщения и хочет, чтобы одно из них она передала нам, – с бесстрастным видом произнес Верещагин. – Я объяснил ей, что мы можем получать инструкции только от вышестоящих властей, и посоветовал ей написать Альберту.
Харьяло провел ладонью по волосам, пытаясь сдержать усмешку.
– Как мы распорядились новыми людьми? – спросил его Верещагин.
– Я отдал три из четырех наших резервных «кадиллаков» капитану Ольрогге из батальона Эбиля – ты его знаешь. Ребята Ольрогге будут работать на трех машинах, а четвертую я передал Михаилу Реммару.
Реммар был отставным солдатом с протезированным коленом.
– А где ты нашел экипаж для Михаила? – машинально поинтересовался Верещагин, продолжая думать о своем.
– Он сам его нашел. Это его жена и ее кузина. Мария водит машину лучше, чем Михаил, а кузина – настоящий снайпер. Посмотрел бы ты на нее за видеоигрой.
– Я не собираюсь критиковать твои действия, Матти. Если у них есть необходимый опыт, то, в конце концов, это ведь их планета.
Музыка отзывалась гулким эхом в естественном амфитеатре, образованном пещерой 3-й роты, где Летсуков играл на фортепиано, пока его поклонники толпились в боковом проходе.
– Что ты играешь? – заинтересовался Ханс Кольдеве, проходя мимо.
– То, что просят ребята. Помните? – Летсуков лихо исполнил быстрое глиссандо вверх и вниз. – Вы как-то сказали: «Кто платит скрипачу, тот и заказывает музыку».
– Думаю, я что-то процитировал, – признался смущенный Кольдеве.
– Все в порядке, сэр, – улыбнулся Летсуков.
– Это твоя третья война, Дмитрий?
Летсуков коснулся клавиш.
– Четвертая. – Он покосился на Кольдеве. – Знаете, сэр, война похожа на Вагнера. Много шуму, слишком долго тянется, а в перерывах успеваешь только покурить.
На момент в пещере стихла даже обычная деловая суета.
– Матти прав, – промолвил Кольдеве, наполовину обращаясь к самому себе. – Мы обезумели.
Несколько солдат уже соорудили стену из папье-маше, чтобы спрятать за ней фортепиано в случае, если Драконовым пещерам будет грозить опасность. Кольдеве ободрила их уверенность в том, что они смогут вернуть инструмент назад.
В качестве выдающегося пациента Паулю Хенке предоставили настоящую кровать, на край которой и присел Верещагин, стараясь удержать в руках тарелку и чашку с блюдцем.
– Не вставай, Пауль. Я просто принес тебе чай и сандвич.