– Как по-вашему, лейтенант Детлеф?
Янковски запустил в него кусок космического пайка, который методично жевал.
Второй учебный снаряд, к счастью, попал в цель. Пачка «вспышек» превратилась в ослепительно яркий каскад искр.
– Для первого раза куда ни шло, – облегченно вздохнул Янковски. Заметив, что Серый, который вроде бы не курил, вынул из кармана строго запрещенную на имперских военных кораблях сигарету, он добавил: – Как прикуришь, Николай, дашь затянуться.
Прежде чем их увели из служившего тюрьмой склада к месту казни, Сниман, Брувер и другие заложники написали в пыли, покрывавшей стены: «Если я говорю на человеческом и ангельском языках, но не чувствую любви, то я всего лишь гонг или озвученный символ. Если я владею даром пророчества, знаю все тайны и обладаю верой, способной сдвинуть горы, но лишен чувства любви, то я ничто. Если я жертвую всем, что имею, вплоть до своего тела, но не испытывают при этом любви, то не приобретаю ничего. Любовь включает в себя все – и веру, и надежду, и терпение. Любовь нельзя победить».
Воскресенье (318)
– Мы готовы нанести удар, достопочтенный адмирал? – спросил капитан Ватанабе, представляя адмиралу Хории ночные рапорты.
– Всегда нужно быть готовым действовать быстро, Ватанабе, – ответил Хории, изучая рапорты.
На утреннем заседании штаба адмирал осведомился:
– Капитан Янагита, вы связались с хеэром Афану? Он готов сопровождать нас в горы?
– Так точно, достопочтенный адмирал.
– Тогда мы должны атаковать немедленно.
На какой-то момент офицеры застыли от неожиданности, за исключением интендантов, которым заранее велели начать приготовления. Затем Суми вскочил и подал знак прокричать: «Банзай!»
Хории один остался сидеть. Когда крики стихли, он заговорил снова:
– Эта хитрая лиса Верещагин выдвинет арьергард и быстро исчезнет, стоит ему узнать, что мы атакуем, поэтому наш шанс на успех – использование превосходящих сил.
Подполковник Окуда, командир 9-го штурмового батальона, поднялся со стула.
– Достопочтенный адмирал, прошу для своего батальона чести быть впереди. С туземными проводниками мы можем пересечь Драконовы горы за несколько часов.
Хории кивнул. Даже если Верещагин направил в тот район разведчиков и попытался устроить засады, Окуда, поддерживаемый военными кораблями, обладает достаточной огневой мощью, чтобы сокрушить все препятствия. Он обернулся к полковнику Уно.
– Когда подполковник Окуда доберется до реки Оранжевой, мы перебросим туда по воздуху маньчжурскую саперную роту, чтобы помочь ему переправиться, если вы считаете преемника капитана Аоямы способным выполнить эту задачу.
Капитана Аояму случайно застрелил излишне нервный часовой. Сражаясь с невидимым врагом, как правило носившим ту же форму, солдаты Хории ежедневно убивали кого-нибудь из своих. Увеличению числа подобных потерь препятствовало только отсутствие должной меткости при стрельбе.
– Слушаюсь, достопочтенный адмирал, – вытянулся как струна Уно.
– И наконец, как только подполковник Окуда установит местонахождение Верещагина, мы обезопасим зону с воздуха и высадим ему в поддержку гвардейский батальон. В начале операции мы нанесем воздушные удары по подразделениям, чье местонахождение определено благодаря неустанным усилиям нашей службы связи. Пожалуйста, подготовьте нужные приказы.
Капитану Янагите поручили составить обращение, завершающееся словами: «Не посрамите наши славные традиции, чтобы передать их потомкам».
Заметив, что поток информации от родственников заложников начал иссякать, адмирал рассудил, что эта мера уже сослужила, свою службу. После казни последней группы из пятидесяти человек он велел Суми прекратить брать заложников и освободить всех оставшихся.
Понедельник (318)
– А полковник Верещагин не услышит вас, когда мы воспользуетесь этим ящиком? У него много ушей, – предупредил Жюль Афану.
Капитан Итая, командир 1-й роты батальона подполковника Окуды, улыбнулся наивности старика.
– Коротковолновые радиопередачи из одной бронемашины в другую подслушать практически невозможно. А для длинноволновых мы используем глушители. Так что Верещагин ничего не услышит.
– А, понимаю! Сыны Дай Ниппон очень искусны во всем, что касается войны, – промолвил Афану.
Итая не очень-то хотел делить свою бронемашину с «дикарем из джунглей». В свою очередь, лидер секты горячо возражал против «машинного запаха», и понадобилось все красноречие капитана Янагиты, чтобы убедить его залезть внутрь.