— Я хотя бы попыталась, — покачав головой, протянула она.
— Ты староста, — хмыкнул Максим, — тебе положено пытаться. А нам, простым смертным, вообще нечего здесь делать. Не крестьянское это дело — философствовать.
Настя уже хотела бросить юноше в ответ очередную колкость, когда обратила внимание на то, как он выглядит. Лицо его казалось болезненно осунувшимся, под глазами проступали темные круги, свидетельствовавшие либо о недомогании, либо о длительной бессоннице.
— Макс, тебе, что, плохо? — смягчившись, заботливо спросила девушка.
Максим не любил вызывать желание заботиться о себе, он отождествлял это желание с жалостью, которую не признавал, поэтому выпрямил спину и картинно приложил руку ко лбу.
— О, да, — тоном, достойным драматического театра, возвестил он, — от лекций по философии я увядаю на глазах, как роза под лучами палящего солнца! А ты вечно заставляешь меня приходить сюда. Совсем меня не бережешь!
Настя прыснула со смеху и осторожно покосилась на преподавателя, которому, как и всегда, до разговоров на последних партах не было никакого дела.
— Ладно, а если серьезно? — недоверчиво прищурилась девушка, пристально вглядываясь другу в глаза.
Максим сделал нарочито возмущенный вид.
— Серьезнее некуда! Каждая такая лекция, между прочим, сокращает мою жизнь на полтора часа. Что, ты думаешь, я здесь шутки шучу?
— Макс, — склонив голову, протянула Настя. Юноша приподнял руки.
— Ладно, все нормально. Не волнуйся за меня, — закатил глаза он.
— Ты плохо выглядишь, — пожала плечами девушка.
— Просто не выспался.
— Опять?
Максим тяжело вздохнул. Бессонница была его верным жизненным спутником. Обычно она длилась не одну ночь и даже не неделю. Это могло продолжаться несколько месяцев, за которые юноше удавалось заснуть на час или два за сутки. В это время Максим остро ощущал себя потерянным, его одолевали гнетущие мысли о том, что само его существование — большая ошибка, и юноша ненавидел себя за это. Еще больше его злило, что он ничего не может поделать со своими ощущениями. Сколько он ни убеждал себя, что нужно мыслить позитивно и искать свое призвание в жизни, грызущий червь сомнения всегда давал о себе знать.
— Послушай, Макс, такая длительная бессонница — это ненормально. Может, тебе обратиться к врачу? — подруга вывела Максима из раздумий.
На это предложение он отреагировал резко.
— А тебе не кажется, что этот аспект жизни студентов в сферу деятельности старосты не входит? — огрызнулся он, заставив Настю вздрогнуть.
— А вот сейчас обидно было! — бросила она и уже потянулась к своим вещам, чтобы пересесть от друга, но Максим удержал девушку за руку.
— Прости, — виновато опустив голову, сказал он, — это действительно было грубо. Я не хотел, ты же знаешь. Просто я…
— Не в себе? — хмыкнула Настя. Максим неопределенно покачал головой.
— Именно. Просто я иногда и так чувствую себя психом, а тут еще ты со своими врачами…
— А, то есть я еще и виновата? — Настя округлила глаза. Юноша застонал и потер руками лицо.
— Господи, женщина, ты меня с ума сведешь!
В аудитории вдруг послышался шелест множества закрываемых тетрадей, и больше половины потока студентов сорвались со своих мест и направились к двери. Максим, радуясь окончанию разговора, тут же схватил свои вещи и положил подруге руку на плечо.
— Я буду внизу, — сказал он с победной улыбкой и поспешил ретироваться.
Девушка закатила глаза и направилась к преподавателю, чтобы тот расписался в журнале. Даже подойдя к его столу и встав почти вплотную к доске, она не смогла понять, что на ней написано. Получив подпись, столь же недоступную для копирования, она невольно улыбнулась, вспомнив вопрос Максима: «Опять неудача дешифровки?». Бегло собрав свои вещи, Настя вздохнула и неспешно вышла из почти пустой аудитории, направившись к месту, где ее обычно дожидались друзья.
У самого входа в третий учебный корпус было не протолкнуться. В этом году в институте отменили вторую смену, и студенты всех курсов стали приходить на учебу рано утром, поэтому народу в очередях, столовых, палатках и местах для курения стало ощутимо больше.
Продираясь через непроходимое облако дыма, Настя недовольно морщилась, запах табака всегда вызывал у нее отвращение, но ее друзья курили, и девушка предпочитала проводить время с ними и не демонстрировать свое недовольство.
Найдя своих товарищей у узкой дороги метрах в десяти от входа в корпус, Настя поправила растрепавшуюся челку и прищурилась.