Ричард провёл ладонью по холодному лбу.
– Да, это действительно очень сложно представить себе… Кстати, а как обстоит дело с радиосигналами? Что мы можем выжать из них?
– Дайте время, в отделе работают день и ночь. Аналитики сказали, что уже обнаружили несколько однотипных групп в общем радиошуме и смогли даже выделить единичные сигналы. Я уверен, что в самое ближайшее время у нас уже будут конкретные ответы, – ответил Ричарду его секретарь и направился к выходу.
Была уже глубокая ночь. Ричард Симпсон сидел в своём кабинете, засыпая над отчётом техников по поводу зонда «Глизе-1», и поэтому не услышал, как бесшумно открылась дверь, и какая-то серая тень проскользнула в помещение.
– Кто здесь? – спросил он, услышав шаги.
– Это я, Генри, – отозвался учёный каким-то странным голосом и сел на стул рядом с рабочим столом Ричарда, попав в освещённое лампой пространство. Только тут Ричард увидел, что его сотрудник выглядит каким-то потерянным.
– Тебе надо больше спать, – заметил Ричард. – Это ни к чему хорошему не приведёт. Ты уже сделал всё, что мог, а теперь оставь эту работу астрофизикам и техникам…
– Скорее историкам и археологам, – негромко отозвался Генри, отрешённо глядя куда-то в сторону.
– В смысле? – не понял его Ричард, переворачивая очередную страницу отчёта.
– В прямом. Техники вскрыли и разобрались в назначении того приспособления внутри «Бродяги», помнишь? Так вот, это что-то вроде его «чёрного ящика». Он записывал все действия, произведённые зондом, в течение всей его миссии.
– Ну и что же?
– И то. Мы смогли определить точную длительность полёта и выполнение зондом своих задач на разных его этапах. С точностью до нескольких лет.
– Так и что же? Я тебя не понимаю, что…
– Вы знаете, сколько наш так называемый «Бродяга» находился в полёте? Вовсе не сорок два тысячелетия, нет.
– Как это? А сколько же?
– Восемьдесят четыре. И согласно программе полёта, ровно неделю назад его миссия полностью была завершена.
Ричард Симпсон медленно отклонился от стола и поднялся на ноги. Воротник давил горло и не давал дышать.
Учёный развернулся и кинул взгляд на окно. Там, в чистом августовском небе, уже горели россыпи ярких звёзд. Далёких, таинственных… и бесконечно мёртвых.
Жизнь на Замии
Ри-чен медленно пробирался сквозь заросли высокой травы, стараясь ступать по мелководью как можно тише. Если ему удастся поймать хотя бы ещё одну такую же крупную рыбину, как утром – то сегодня можно будет забыть об охоте. И наконец-то, впервые за много дней, все они смогут отдохнуть – и Кац, и Адис, и Стун, который вообще уже слишком стар для охоты и большую часть времени проводит с Адис у костра, помогая с разделыванием шкур и поддержанием огня.
Заточенная палка беззвучно взвилась в воздух, на мгновение зависла и молнией стремительно обрушилась в воду, пригвоздив ко дну длинную щуку. Торжествуя, Ри-чен издал победный клич и прыгнул в воду, прижимая животом ко дну свою добычу.
– Эухиии! Баррра! – громко закричал охотник, оглашая лес своим зовом. Где-то вдалеке раздались ответные возгласы:
– Эухуу! Иуу!!
Ри-чен подхватил щуку под жабры и, пригнувшись, быстрым бегом направился в сторону, откуда донёсся крик.
Язык, на котором Ри-чен общался со своими соплеменниками, был крайне прост. Складывался он из нескольких десятков звуков, подкрепляемых жестами и интонацией; каждый отвечал за какой-то предмет или абстрактную категорию.
– Радость? – вопросительно поглядела Адис на охотника, поднявшегося на невысокий пригорок, где находилась их стоянка.
– Да, еда! – громко воскликнул Ри-чен и бросил щуку на большой плоский камень рядом с кострищем.
– Радость! – согласно кивнули Стун и Адис, глядя на добычу, после чего Стун направился к хижине за острым камнем, чтобы разделать щуку. Ри-чен устало опустился на одну из постеленных перед огнём шкур.
– Как? – кивнула в сторону камня Адис, подсаживаясь рядом с Ри-ченом.
– Здорово! – весело мотнул головой охотник. – Река. Иду, копьё! – Ри-чен не удержался, вскочил и начал показывать, как он крался вдоль реки, потрясая воображаемым копьём.
«Рыба. Радость, еда, хорошо», – думал Стун, счищая со щуки чешую куском кремния.
Мысли Стуна, как и его соплеменников, не отличались глубиной, однако при последовательной связке различных категорий ему подчас удавалось продумывать довольно сложные логические схемы. При этом, хотя выразить языком свои выводы Стун никогда бы не смог, сам охотник хорошо понимал, что он имеет в виду. Сейчас, например, Стун мечтательно подумал о том, что если и Кац принесёт что-нибудь – то сегодня впервые за много дней они смогут наесться досыта, и даже останется немного закусить перед сном.