Но в этот момент до них донесся чей-то голос:
— А где Володя?
Бойкач поднялся:
— Меня ищут?
— Кажется, Анатолий, — тихо сказала Зина.
— Бегу!
Вот когда, наконец, Володя дождался встречи с ребятами из своей групры.
— Ой, сколько вас! — крикнул он. — Братцы мои!
Те тоже спешили к нему. Начали обниматься, тискать друг друга. Но от Володи не укрылось, что хлопцы почему-то молчаливы, словно в чем-то виноваты перед ним. Заметил и догадался, что могло случиться.
— Значит, Миколы нет?
— Был ранен и… застрелился, — с трудом произнес Анатолий и указал на Павла. — Он был с ним вместе.
Пылила начал рассказывать, что немцы, скорее всего, пришли в Залесье по доносу. Ни одного человека в деревне не тронули, даже не поинтересовались, у кого останавливались партизаны. Очевидно, фашисты пошли на хитрость, объявили, что хотят сдаться в плен, а сами надеялись захватить партизан живыми. Ведь блокада успеха гитлеровцам не принесла, вот и решили взять языка, чтобы выпытать у него местонахождение партизан. Части, блокировавшие лес, продолжали стоять в Жлобине и Красном Береге. А диверсии на железной дороге повторялись, и от этого фашисты сатанели.
— Да, все правильно, — сказал Володя, — не зная, сколько партизан в Залесье, немцы не пошли бы туда так смело, Значит, кто-то сообщил гадам. Ну, ничего, скоро мы будем там и разберемся, что и как.
Вокруг группы собрались партизаны, оставшиеся в лагере. Володя отозвал Анатолия в сторону.
— У тебя пароль на сегодняшний день есть?
— Есть.
— Пока не расседлали коней, подскочим в штаб бригады. А то, брат, новый командир держит меня тут в черном теле.
— Тебя? Микола не мог его терпеть. Говорил, все равно перейду в другую роту, а то и в другой отряд. Черт его знает, что он за человек, этот Саблин.
Володя бросил взгляд на землянку, на минуту задумался и сказал:
— Ты только не говори комиссару о Зине. Мне как-то стыдно. Все равно их не разлучить. Да она, наверное… пятна на лбу, на щеках заметил? Вот и кумекай. Жалко мне ее, пускай спокойно живет.
— А Микола злился и на нее, очень хотел увидеться с Сергеевым и рассказать ему обо всем.
— Не нужно. Где вы Миколу похоронили?
— В Дубовой Гряде… Ой, сколько там слез было…
— Хватит, поехали.
Хлопцы вскочили на коней.
4
Утро выдалось тихое, с земли между деревьями поднимался реденький туман. Володя вылез из шалаша, осмотрелся: еще никто не ходил по лагерю, только слышно было, как где-то стонет раненый партизан. Сбросив рубашку, хлопец повесил ее на ветку дерева и пошел к роднику умываться. Тропинку переплели росистые паутинки. Голой грудью Володя разорвал одну паучью заставу, а возле второй остановился. «Умное существо, — подумал он. — Кто без приспособлений быстрее, чем он, соткет такой узор? С вечера ни одной не было, а за каких-нибудь пять часов столько сетей». Паучки хорошо знают привычки своих жертв. На этой тропинке всегда слышны запахи: то от оброненных крошек, то от партизанских котелков, которые носят сюда мыть. Мухи издалека слетаются сюда. Тут-то паук и готовит для них сети.
Володя все еще стоял, потихоньку напевая:
Он не слышал, как сзади подошла Валя, и даже вздрогнул, когда она спросила:
— Кому ты колыбельную поешь?
— Это совсем не колыбельная. Чудесная песня.
— Разве? Я слышу ее впервые.
— Где же ты могла ее слышать? Дома на печи? — Этим Володя хотел подчеркнуть, что хотя он и ровесник девушки, но уже бывалый боец. Получилось же так, что и себя не поднял и Валю обидел.
— Почему на печи? — поджала она пухлые губы. — Немцы схватили меня в Жлобине, посадили в тюрьму, потом повезли неизвестно куда, а я протиснулась через окошко вагона и выскочила на ходу поезда.
Володя терялся, замечая, что случайно обидел человека. Он мгновенно ставил себя на место собеседника и тяжело переживал за него. А случалось так не раз. Молодость ли была виновата, или то, что формирование характера пришлось на военную вьюгу, когда мысль обычно срабатывает молниеносно, а на глубокие рассуждения не хватает времени. Вот он и делает нередко заключения, с которыми тут же не соглашается сам.
— Прости, Валя, я вижу, что сморозил глупость.
— Пойдем к роднику, — улыбнулась Валя.
Они медленно двинулись по тропинке. С гнезда поднялся аист и поплыл над вершинами деревьев. Лес сразу ожил, защелкали, защебетали птицы. Обычно так бывает, когда родители уже не поют, а желторотая молодь радуется окружающему миру, на все лады дерет горло и думает, что все прекрасно. Старики тоже рады: пускай ноют, лишь бы есть не просили…