Старик быстро погнал челн назад, а Володя присел на луговую траву в прибрежных кустах, решив посмотреть на немецкий катер. «Деревня Святое, — думал он. — Даже такое название не остановило фашистских карателей, подносивших пылающие факелы к соломенным крышам». Володя старался осмыслить произнесенные дедом Остапом слова: «Люди нужны жизни». И пришел к выводу, что они гораздо глубже по смыслу, чем «жизнь нужна людям». Старик видел и понимал жестокость и беспощадность фашистов к нашему народу. Наверное, поэтому и сказал так.
Катер промчался, оставляя за собой клин вздыбленных волн. «Скоро я вернусь к тебе, Березина, — подумал Володя. — Неужели партизаны не знают, что тут каждый день снует это судно?» По извилистой коричневой тропинке он направился в сторону леса. По дороге прикидывал, как бы поставить мину на воде. И решил, что нужно сделать из камыша два пучка, связать их, а в середину так уложить снаряд, чтобы он скрывался под водой. В отверстии снаряда, где головка, воском закрепить взрыватель. Мину поставить на своеобразный якорь, а кабель от взрывателя протянуть на берег. Как только катер взойдет на плавающую траву, дернуть кабель и сразу с берега — огонь, чтобы ни один гитлеровец не выбрался на сушу!
Представляя себе гибель катера и его ненавистных пассажиров, Володя спешил, не чувствуя ног под собой. И только когда пропотевшая гимнастерка начала прилипать к спине, он пошел медленнее. Добравшись до леса, сел на невысокий пенек, сбросил вещевой мешок, достал из него хлеб и банку свиной тушенки, полученные в госпитале. Потом вытащил хромовые сапоги, расправил их, стер пыль, вынул из голенища кусочек душистого мыла и разложил все это перед собой. «Зиночке и не снилось, что я ей привез. Хотя она, пожалуй, не ожидает, что я вернусь», — подумал Володя. Он открыл консервы, отрезал ломоть хлеба и с аппетитом начал есть, не сводя глаз с сапог. Вспомнилось, какая дрянная обувь была у Зины, сколько мозолей натерла из-за нее.
Солнце быстро садилось. Собрав вещи в мешок, хлопец, не торопясь, зашагал по лесу. Тут ему были знакомы все тропинки. Помнил и место, где разместилась бригада, и решил добираться туда напрямик. Опасность могла угрожать только со стороны железной дороги, но Володя знал, что партизаны блокировали ее и поезда пока не ходят. В лесу стояла тишина. Пробравшись через чащобу, хлопец вышел на небольшую поляну, залитую лучами заходящего солнца, и увидел на противоположной стороне ее лосиху. А рядом топтался, тыкался мордой ей в пах маленький лосенок. «Ишь ты, красавица какая, — улыбнулся Володя, — не одну блокаду пережила, а фашистам на глаза не попалась…» И только успел подумать это, как лосиха насторожилась, переступила задними ногами, оттолкнула боком лосенка и прыгнула. Передняя нога ее безжизненно болталась.
Володя нахмурился. Пристрелить животное, чтобы не мучилось? Но рядом — лосенок. Без матери и он пропадет.
У партизан существовал неписаный закон: лосей не убивать. А вот гитлеровцы в последние годы войны были злые, они не только уничтожали лес, но и старались загубить в нем все живое. «Не спрятались и вы от них, проклятых», — глядя на лосенка, думал Володя. А лосенок продолжал топтаться возле матери, тянуться к ее соскам. Что ему до того, что раненая лосиха потеряла много крови, что в сосках ее нет молока! Малышу дай есть.
Володя начал потихоньку пятиться в кусты, чтобы обойти поляну стороной, не нарушая покоя животных. Дальше и дальше вела его тропинка…
Но вот, наконец, и мертвая полоса вдоль железной дороги. Прежде Володя бывал здесь и видел свеженаваленные большие сосны, ели, березы. Сейчас они опалены огнем, и только торчат вверх черные разлапистые сучья да кое-где из земли робко показываются вопросительными знаками ростки папоротника.
«Зря фашисты уничтожили лес, все равно не позволим отремонтировать дорогу», — подумал юноша и сбежал с насыпи. По ту сторону ее начинался Алес. Как бы хорошо человек ни знал этот лес, ориентироваться в нем в сумерках все равно было трудно.
По травянистой поляне хлопец зашагал на север, к просеке, откуда путь ведет к Вороньему лугу, к базе бригады. Запасшись паролем на ближайшие двое суток, он не опасался встречи с партизанским постом. Поэтому и не удивился, услышав щелчок затвора винтовки и тотчас за ним неуверенный голос еще, как видно, не обстрелянного хлопца:
— Стой! Кто идет? Пароль!
Володя произнес пароль и, не требуя ответа, направился к часовому.
— Вы к кому? — спросил тот.
— Мне нужен Сергеев.