— Он здесь. Идите по этой тропинке.
Пришлось Володе еще не раз называть пароль, прежде чем он добрался до шалаша комиссара бригады. Сергеев уже спал, и едва часовой разбудил его, комиссар осветил вошедших электрическим фонариком. Только тут он узнал своего старого друга. Обнял юношу, крепко прижал к груди. Володя зажмурил глаза, стараясь сдержать слезы.
— Чего молчишь? Скажи хоть слово! — потряс его Сергеев.
— Как только приземлился, почему-то пропала охота разговаривать.
— Есть хочешь? — спросил командир.
— Нет, недавно поужинал.
— Тогда ложись рядом со мной.
— Это другое дело, отдохнуть надо, — складывая свои вещи в угол, сказал Володя.
Сергеев выключил фонарик. Володя снял сапоги и лег.
— Рассказывайте, Александр Данилович, как вы тут воюете, — попросил он.
— Туго, брат, было, очень туго. Страшнейшая блокада прошла. Немцев — не счесть, танки, самолеты… Но бригада вышла из-под удара. Болота нас выручили. Гитлеровцы бросились прочесывать глухие леса, а мы пробрались к ним в тыл и разместились на болоте возле Дубовой Гряды. Очень жалко мирных жителей. Фашисты издевались над ними, стреляли, жгли. Теперь большая немецкая часть стоит в Шатилках и Жлобине. Поэтому наши действия пока скованы.
— А как Дубовая Гряда?
— Цела. Теперь она уже не лесная деревня, и гитлеровцы обошли ее. Видел я твою маму. Специально наведался.
— Ну, и как она там?
— Все расспрашивала, перелетел ли ты линию фронта.
— А группа наша где?
— Молодцы ребята. Все живы, много диверсий совершили. У нас ведь теперь три отряда, твоя группа осталась в «Буденовце». Правда, не в самом отряде, а в специальной саперной роте. Командует ротой бывший политрук — сапер Петр Егорович Саблин. Рота строит бригадный госпиталь, а командир, хорошо знающий подрывное дело, взялся подготовить еще одну-две группы. Твоих передали им, чтобы хлопцы поделились своим опытом.
— Значит, моим командиром будет ваш коллега?
— Да, боевой парень. Награжден орденом Красного Знамени еще за бои в финскую.
— И в армии был политруком роты? Нужно было на отряд поставить: такой командир — находка. В госпитале расспрашивали, какие у нас должности есть, так я обстрелянным солдатам объяснял, что у партизан они командовали бы взводами.
— Знаешь ли, Саблин-то, конечно, политрук, однако слишком долго отсиживался.
— Не понимаю вас. Где отсиживался?
— Когда большая птица линяет, она сидит в глухой чаще, там безопаснее. Думаю, что и Саблин долго колебался, прежде чем к нам пришел. В качестве оправдания приводил всякие доводы. Мол, хозяйка, у которой он находился, дала в волостной управе подписку, что он никуда не уйдет, а у хозяйки — дети. Возможно, и так. Но в нынешнее время коммунист не смеет и одной ногой становиться в трясину: засосет. А он подписок испугался.
— Но ведь и вы пробыли в деревне до сорок второго…
— В деревне? — комиссар горько усмехнулся. — Нет: раны заставили скрываться у хороших людей. Улавливаешь разницу? Впрочем, дело не в этом. Саблин тебя не знает. Нужно будет сказать ему, чтобы подобрал хороших ребят для Миколы. А ты опять возглавишь свою группу.
Слушал Володя, что говорит его старший друг, отвечал на вопросы, а спросить о Зине так и не решился. Незаметно задремал.
— Спи, спи, — сказал Сергеев. — Завтра расскажешь о Большой земле.
2
Отрезок железной дороги Жлобин — Красный Берег гитлеровцы считали наименее опасным. Вдоль насыпи они вырубили снегозадержательные полосы из акаций и елей, и теперь дорога была как на ладони. Многие деревни, находившиеся вблизи полотна, фашисты сожгли, а крестьянам запретили пахать землю и вообще появляться на этих участках. Лес начинался километрах в пяти от насыпи, и только в одном месте мелкий березняк с соснячком клином врезался в поле, на краю которого раскинулась деревня Залесье. Небольшое заросшее болотце делило деревню на две части. Летом болотце пересыхало, и лишь посередине его бежал полноводный ручей.
Почему гитлеровцы не сожгли Залесье, толком никто не знал. Старики говорили, что деревню защитила церковь, возвышавшаяся над избами прогнившей луковицей своего древнего купола. Те, кто помоложе, считали, что их деревню немцы сохранили с какой-то лишь им известной целью. Ведь фашисты отлично знали, что в Залесье партизаны наведываются чаще, чем в те селения, которые они сожгли. Во время блокады каратели окружили Залесье и ждали команды, чтобы расправиться с деревней. Но из Жлобина вместе с эсэсовским офицером примчался на автомобиле священник. Офицер в присутствии попа приказал снять блокаду. Это и послужило основанием для различных предположений.