— Ты куда меня привез? — остыв от буйства эмоций и приведя в порядок прическу, Аксинья достала из сумочки тюбик с помадой.
— Не узнаешь? Это же «Дюссо». Перестроенный, правда, два года назад. Фасад другой стал.
— А чем тебя не устраивают «Националь», «Савой», «Московский двор»? Унылая французская провинция, а не отель.
— Здесь живут, преимущественно, иностранцы, и они не докучают мне. Право на личную жизнь для них священнее Библии, — Мамонов усмехнулся, дожидаясь, когда кто-то из сопровождающих распахнет дверцу внедорожника. — И мне такая политика нравится. Как и пятикомнатные апартаменты с большой ванной. Кстати, ты не откажешься от ледяного шампанского?
По губам Аксиньи скользнула легкая улыбка. Она уже забыла, как можно вспорхнуть легкой бабочкой в воздух и парить в нем, ощущая свободу и восторг от накатывающего счастья. Впрочем, сегодняшняя уступка Жоре еще не давала ему права объявлять победу. Это все ради сына. Остальное потом. Хотелось надеяться, что эмоциональная близость и страсть, возникшая в салоне машины — не игра супруга ради достижения собственной цели, а его настоящие чувства.
Мамонов первым ступил на горячий асфальт, подал руку своей женщине, помогая ей спуститься с высокой подножки четырехколесного монстра.
— Со мной мои люди, — обернувшись, Аксинья разглядела среди стоящих возле тротуара машин знакомую «Аврору» черного цвета. — Если я задержусь здесь на… некоторое время…
— Я позабочусь о них, подожди минутку, дорогая, — князь решительно направился к «Авроре», постучал пальцем по стеклу со стороны пассажирского кресла, и непререкаемым тоном сказал, увидев в распахнутом проеме белобрысого молодого парня: — Милейшие, езжайте домой. Аксинья Федоровна сегодня моя гостья. Не теряйте попусту время. Охрану я обеспечу, так и доложите Федору Ильичу.
Развернувшись, он вернулся к ожидающей его княгине в окружении тройки суровых телохранителей, и подставив локоть под ее руку, повел ее к высокой парадной лестнице.
Белобрысый задумчиво почесал переносицу:
— Че получается-то, боярыня сошлась с мужем?
— Дела-аа, — протянул водитель, наклонив бритую голову, чтобы разглядеть невероятную картину происходящего. — Может, и к лучшему. Негоже молодой бабе при муже одной куковать. Ладно, погнали домой. И это… ты языком поменьше болтай в караулке с корешами. Хозяину скажем, а дальше — роток на замок.
— С чего это я болтуном стал? — обиделся белобрысый, чуя за собой какой-то грешок.
— Знаю, потому и предупреждаю, — сурово ответил напарник. — Любишь ты выдумывать на ровном месте всякие конспирации, оттого и чешешь лишнее.
Пришел, наконец, тот день, когда меня выписали из госпиталя. Профессор Бражников замучил своими исследованиями, не желая отпускать такого «уникального» пациента, коего увидел в моем лице. Не знаю, что там нашел доктор, если даже господин Назаров махнул рукой на бессмысленность подобных исследований. Аура, энергетические каналы, функционирующие как часы компании Нечаевых — такие же точные и безупречные — все показывало, что со здоровьем нормально. Целитель ежедневно устраивал посиделки в палате, медитируя по часу, а то и по два. Дескать, хотел «поймать» искру. Потом выходил из прострации и озадаченно чесал бородку. Никаких объяснений я не получал, а на свои вопросы слышал только бормотание и покачивание пальцем перед носом, чтобы я соблюдал покой и пореже вставал с кровати.
В этот день прошел сильный дождь. Он хлынул ранним утром, мгновенно освежив душный воздух Москвы, начинавший подозрительно пахнуть дымом горящих торфяников. Я позавтракал в столовой, располагавшейся на втором этаже центрального корпуса, и навострил уши, поймав разговор знающих людей, что особое положение, наконец, снято. Всех — ну, или большинство — злодеев и их помощников переловили. Среди них оказались люди из серьезных дворянских семей. Называли Ушатых, Стародубских, Васильчиковых. Шептали и про Шуйских, но как-то вяло. Старейшину и Главу Рода видели в императорской резиденции, откуда они вышли после долгого разговора с очень бледным видом. Злые языки трепали: еще повезло живыми остаться. Кто-то молится на небесах за неспокойную семейку.