— Я знал, что с ним ничего не случится, когда увидел, к кому в машину он садится, — ровным голосом ответил наставник. — Поэтому и не звонил, чтобы не помешать делу.
Ну и пройдоха же, мой личник! Чем больше я его узнаю, тем меньше понимаю. По логике он должен был беспрестанно звонить на мой номер, поднять на уши гвардейцев из охраны цесаревича, привлечь людей дожа Мочениго — а вместо этого сидит на лавочке возле отеля и ждет, когда я соизволю появиться пред его очами.
— Доброй ночи, Вик, Куан, — Зося, убедившись, что мне ничего не грозит, помахала рукой и вместе с Соколом отправилась в обратный путь вдоль опустевшего канала.
— Ругаться будешь? — я засунул руки в карманы брюк, чтобы скрыть дрожь от начавшегося отката. Он был такой силы, что в солнечном сплетении до сих пор бушевало пламя.
И Куан это заметил.
— Ты уже взрослый, и сам отвечаешь за свои поступки, — ровным голосом произнес наставник. — Пошли в номер. Примешь душ, проведешь небольшую разминку, чтобы очистить энергетические каналы. А то вокруг тебя даже воздух наэлектризован.
Он протянул руку к моей голове, раздался щелчок. Между его пальцами проскочили фиолетовые искры.
— Меня не искали? — когда мы очутились в номере, и я облегченно вздохнул.
— Нет, — ответил Куан, провернув ключ в замке двери. — Я хотел броситься за вами в погоню, но, когда увидел, что вы следите за кабриолетом принца, все сразу понял. А больше никто и не интересовался, куда пропал княжич Мамонов.
— Так еще раз украдут, и не дождешься помощи, — проворчал я, скидывая одежду.
— Теперь ты можешь постоять за себя, — возразил наставник. — И твое преимущество не в магии, а в умении, которое я тебе дал. Надеюсь…
— Да, Куан, спасибо, — искренно ответил я. — Сегодня оно мне помогло.
Уединившись в ванной комнате, первым делом я посмотрел, что удалось снять Соколу. Действительно, удачно получилось. Вроде бы и целомудренно все, без пошлых и грязных сцен. Обычные объятия, поцелуи. Девушка мне незнакома, зато отметил, что на одной фотке она блондинка, а на других двух — уже с волосами цвета воронова крыла. Значит, в самом деле париком воспользовалась. Разумная предосторожность, если учитывать молодость Франчески, ну никак не подходящую в качестве жены сеньора Марани. Неужели эта милашка столь изощренна в интригах, что не боится ни службу собственной безопасности, ни людей Мочениго. Или в самом деле мы столкнулись с какой-то невидимой глазу игрой венецианских аристократов? Тогда при чем здесь Лидия?
Я долго не думал, как поступить с компроматом. Отправил копии фоток отцу на почту с припиской, чтобы пока не задавал никаких вопросов, и никому не показывал их, даже самым верным и близким людям, имея в виду маму и дядьку Алексея. Добавил от себя несколько строк, что все хорошо, готовлюсь к боям, которые начинаются послезавтра. Возможно, будут трансляции, пусть братья и сестры поищут на просторах Сетей, если им интересно.
Затем нашел адрес почты, который мне прислал сам Юрий Иванович перед нашим отъездом. Подозреваю, что это не личная почта цесаревича, а конспиративная, куда я должен был переслать фотографии или какой иной компромат на принца. Сейчас значок активности был зеленым, и я без колебаний отправил ночную добычу в этот ящик. Сами фотки безжалостно удалил из памяти, после чего с легким сердцем разделся и встал под душ. Свою работу я выполнил, но чувствовал себя настолько противно, что ощущал, как липкая неосязаемая грязь отваливается под струями горячей воды. Кто бы подсказал тот единственный путь, который избавит меня от роли марионетки в чьих-бы то ни было руках, отцовских или императорских. И понимал со всей отчетливостью: время детства, где мне позволялось многое, прошло. Добро пожаловать во взрослую жизнь.
2
Секретарь дожа Мочениго Вито Симоне торопливо миновал опустевшие холл и залы, чуть ли не бегом поднялся по лестнице, пугая убирающихся после жеребьевки служанок своим растрепанным видом, и остановился перед малым кабинетом хозяина, кивнул двум могучим бодигардам, тут же расступившимся по сторонам. У Вито было право доклада в любое время суток.
Переведя дыхание и поправив воротничок рубашки, выбившийся из-под пиджака, он решительно сделал шаг вперед, постучал по дверному полотну, предупреждая хозяина, что это именно Вито Симоне, а не кто-то другой.
Скользнув за дверь, он остановился на пороге, уже подобравшийся и не дыша так запалено, как будто пробежал по мосту от Канареджо до Местро. Луиджи Мочениго сидел в кресле со стаканом бренди, в небрежно расстегнутой рубашке и какой-то всклокоченный.