Именно так обрели силу Милославские, севшие на Источнике. Уже третье поколение Великих князей впитывает в себя щедрый Дар небесного камня. Который лежит в центре родовой усадьбы в Зарядье под мощной охраной и дарит Искру новой династии. Всех детей нынешний Великий князь зачал над Источником. Страшно представить, какая магия будет подвластна наследникам.
Рюриковичи пытались захватить Источник, но большинство полегло в жуткой бойне на Кулишках под Москвой почти двести лет назад, а оставшиеся в живых были рассеяны по дальним углам Руси, и мало кто из них с тех пор мог служить новой династии. Милославские не жаловали корень Рюриков. А вот свои колена усиливали чародеями.
Добр знал, что еще нескольким родам посчастливилось найти Источник и зачать Искру в своих детях. Русь отныне подчинена Милославским, а иные Роды соперничают с ними за право жить, богатеть и править своими землями, на которых издавна сидели, и закрепить за собой то, что забрали у слабого соседа. Знали, что надо торопиться. Усилятся Милославские, всех в один ряд поставят, согнут выю.
Те, кто успел окунуться в первородную Силу, со временем смог передавать Дар по крови. Постепенно стали образовываться замкнутые боярские кланы, воинские ордена, жреческие сообщества, чья сила и власть зиждилась на магической энергии. Простолюдины были отсечены от возможности прикоснуться к Дару. Даже христианская церковь с приходом на Русь старалась найти не только одаренных, но и ставить свои храмы на частичках небесных камней. Святое воинство, умеющее защищать веру – великолепный придаток к божьему слову церковных патриархов.
Возможно, пройдет еще не одна сотня лет, прежде чем на землях установится хоть какой-то порядок, и люди будут жить по кону, а не по звериной жажде наживы.
Откуда отец прослышал про якутский Источник, Добр не знал. Просто однажды молодая поросль старика Мамона – выходца из рода Дмитриевых – снялась с места и подалась на восток вместе с крестьянами, служилыми людьми Великого князя и казаками. Сын подозревал, что дело вовсе не Источнике было, а в желании уйти на вольные земли. А уже в Мангазее отец засуетился и с остатками верных друзей двинулся дальше. Добр хотел остаться, но Рада, которую он встретил на зимовке в Устюге и успел там же взять ее в жены, несмотря на ворчание батьки, уговорила его продолжить путь.
Мамон поднял отряд ранним утром, когда еще склизкий и пахнущий тиной туман обволакивал болото густой пеленой, и снова впереди пошел старый эвенк. Он что-то негромко напевал, тыкая без конца в воду своим копьем. Шли, не растягиваясь, ощущая конец долгого пути. И как буляш обещал – к полудню вышли на поляну, заросшую мягкой луговой травой и окруженную холмами. В воздухе слышалось гудение пчел, от густого запаха багульника и иван-чая кружилась голова. Где-то в кустах звенел ручей.
– А местечко-то ладное, – ухмыльнулся Мамон, оглядываясь по сторонам. – Зимой, поди, сильных морозов не бывает. Али как? Геванча, ты знаешь?
– Подарок Великого Духа неба хранит эти места, – пробормотал эвенк, расхаживая по поляне. Как будто совершал какой-то обряд, держа в руках копье горизонтально земли. И каждый круг был шире предыдущего.
Добр окинул взглядом луговину. Она была приличных размеров. Неподалеку словно шрам на теле виднелись вывалы земли, уже взявшиеся густым изумрудным дерном. Мужчина оставил жену сидеть в тени молодого ельника, а сам направился в ту сторону. Он внимательно рассмотрел небольшой овражек, сравнивая его с ударом гигантского когтя, как будто неведомое животное пропахало им землю, беспощадно развалив ее на две половины, выворачивая требуху в виде булыжников и мелкого грунта наружу. Приглядевшись, Добр заметил в десятке метров, где заканчивался овраг, странное колыхание воздуха. Словно прозрачная кисея под дуновением ветерка лениво раскидала свои крылья по сторонам.
«Это все от жары, – скинув шапку, Добр провел по мокрому лбу рукой. – Только вчера мы дрожали от холода, а сегодня готовы раздеться до исподнего. Какое странное место – Сибирь».
Эвенк Геванча тем временем уже подходил по расширяющемуся кругу к Добру. Полузакрытые глаза, монотонный речитатив какой-то местной молитвы, легкое покачивание копья, лежащего на ладонях – таким выглядел проводник, пока не вступил в кисею дрожащего воздуха. Замерев на месте, он упал на колени и чуть ли не уткнулся головой в землю. Пошептав что-то, Геванча вскочил и с размаху всадил копье, с хрустом раздирая прочный дерн.
– Здесь небесный камень! – объявил он громко. – Копать надо!
Добр усмехнулся. Похоже, коготь животного, вспоров мать-сыру землю, остановился там, где сейчас торчало копье проводника, аккурат в конце вывала.