Люди оживились. Наскоро насадив свежие черенки на лопаты и кайлы, они ринулись к месту, помеченному эвенком. Голос Мамона зычно разлетался над поляной. Добр не стал участвовать в раскопах, там хватало добровольцев. Он вместе с Кручиной собирал сухие ветки для костра в близлежащем лесочке, а Рада готовила обеда. Перед этим она покормила сына, который теперь спокойно спал в тени.
Когда сушняка набралось достаточно, запалили огонь. Кручина то и дело посматривал в сторону работающих мужиков. Добр рассмеялся.
– Что, дядька Кручина, тянет в компанию?
– Да нешто, – отмахнулся мужик, почесывая бороду, – сами управятся. Батька твой за троих работает. Почуял наживу.
Сладковато-едкий дымок от разгорающегося костра приятно щекотал ноздри. Огонь начал облизывать закопченные бока артельных котелков. Удивительно, что здесь не было ни гнуса, ни комарья. Тяжелое пчелиное гудение навевало дрему.
– А ты видишь что-нибудь, дядька Кручина? – вдруг спросил Добр, кивая в сторону колыхающегося воздуха.
– Чего я должен видеть? – оскалив желтые зубы как старый волчара, ухмыльнулся мужик.
– Воздух плавает, – Добр вытянул руку. – Вон, как будто волнами ходит.
– Не вижу ничего, – Кручина прищурился. – Привиделось тебе, парень…
Он внезапно замер и с хрустом разломил толстую ветку в нескольких местах и подкинул в костер.
– Подожди, – верный отцов товарищ пристально взглянул на Добра. – Говоришь, что видишь вот это?
Он покачал ладонью, имитируя движение волн. Добр кивнул, а Рада с любопытством взглянула на мужа. Кручина почесал затылок и с кряхтением поднялся.
– Прогуляюсь до батьки, – сказал он. – Дров достаточно заготовили, хватит.
Солнце уже перевалило середину неба, а работы не прекращались. Копали по расширяющемуся кругу, а когда земли было выкинуто на поверхность прилично, стали углубляться. Пришлось Добру идти к работникам и звать всех на обед.
– Обманул, буляш копченый, – ругался сухопарый Мокроус, лихо наворачивая ложкой из котла. – Нет здесь ничего. Почитай, на два аршина вглубь ушли, а ничего не нашли, даже камешка мелкого!
– Геванча не обманывает, – пыхая из можжевеловой трубки табачным дымком, откликнулся эвенк. – Копье врать не будет. Наконечник сам верховный шаман освятил. Здесь небесный камень.
– Скоро лед пойдет, – подтвердил опасения Мокроуса Будила. – Уже копать трудно.
– Я слышал, камни глубоко в землю уходят, – заметил Ряха, за время похода спавший с лица. Свое прозвище он получил как раз за округлое живое лицо с двойным подбородком, но сейчас вряд ли кто узнал бы в нем жизнерадостного мужика, любившего вкусно поесть и выпить. Не одна сотня верст по рекам и тайге высушили его до такой степени, что рубаха стала прилипать к хребту. – Удар сильный твердь пробивает, а мы только верхний слой сняли. Дальше копать надо.
– Кто бы спорил, – снимая зубами с ложки густое пшеничное варево с кусочками вяленого мяса, ответил Кручина. – Будем копать. Найдем Источник, видит бог.
– Тебе-то откуда ведомо? – захохотал служилый Бочара. – Чародейство проснулось?
Добр почувствовал на себе быстрый взгляд отца и Кручины, но не придал этому значения. Он сидел плечом к плечу с Радой и наслаждался теплой погодой, густым запахом трав и бегущими по лазурному небу белоснежными облаками. Эх, остаться бы здесь жить!
– А чую я, – добродушно ответил Кручина, но в глазах, опушенных густыми ресницами, мелькнула злая искорка. – Без чародейства чую.
Отобедав, решили отдохнуть, пока не уйдет самый зной. Люди расположились под кустами, и вскоре отовсюду раздался мощный храп. Добр играл с мальцом, подсовывая ему еловые шишки, а тот, заливаясь смехом, разбрасывал их по сторонам.
– Пойдем-ка, сын, – Мамон навис над Добром. – Поговорить нужно.
Оставив Раде младенца, он, недоумевая, зашагал по луговине следом за отцом. Направлялись они к раскопам. Остановившись на краю черной влажной ямы, на дне которой уже поблескивали ледяные комки, медленно тающие под солнцем, Мамон тихо спросил:
– Правду молвил Кручина, что ты видишь Источник?
– Да ты что, батька! – засмеялся молодой мужчина. – Как я его увижу? Чародейством не наделен!
– А ты не торопись! – облизал сухие губы Мамон. – Мало ли, привиделось с устатку, али в глазах помутилось… Сейчас что-нибудь видишь?
– Воздух колышется, – Добр неуверенно отмерил пять шагов от вывалов земли. – Вот здесь. Вокруг меня теперь крутится.