Джил помотала головой, чтобы выкинуть из нее всю ерунду, и была рада, что для нее нашлось занятие — застегнуть длинную «молнию» на спине шелкового, цвета цикламена платья Линды.
— Мама на днях заказала его для меня, — сказала девушка и добавила имя известного кутюрье, услышав которое Джил обескураженно заморгала: этот шелк вкупе с вдохновением стоят по крайней мере несколько сотен фунтов. Наконец девушки вышли в гостиную.
Дядя Линды у коктейль-бара смешивал в стеклянном бокале напиток. На звук шагов он обернулся, и Джил почувствовала, что ее позвоночник словно окаменел от его ощупывающего взгляда, который абсолютно бесцеремонно путешествовал по всем деталям ее туалета от серебряных туфелек до серебряной накидки, драпировавшей тонкие руки девушки. Джил была совершенно уверена, что он сейчас что-нибудь скажет, но не ожидала, что Эрик процитирует Байрона.
Изогнув льняную бровь, держа бокал, он спокойно читал стихи великого мастера романтической иронии:
Эрик Норлунд встревожен? Джил прекрасно понимала, что он опять дразнит ее, чтобы увидеть, как этот несмышленыш примет его притворство за чистую монету. Вздернув подбородок, сверкая глазами, она вернула ему его колкость, тоже цитатой — Джил прекрасно знала поэзию Байрона:
— В самом деле? — Линда возмущенно перевела взгляд с Джил на дядю. — Пахните так сами, если вам нравится. — Она сунула ему под нос запястье, на котором поблескивали часики.
— Хлеб и «Фий д'Эв», — протянул Эрик, — в переводе с французского — «Дочь Евы».
— Это безнравственно — слишком много знать о девушках и о том, чем они пользуются. — Линда смерила его полным упрека взглядом и повернулась к Джил: — Тебе бы не следовало потворствовать дядиному цинизму, он и без того ужасен.
— Мне кажется, что в цинизме относительно женщин он ни в каком потворстве не нуждается, — с притворным простодушием заявила Джил.
Усмехнувшись своим мыслям, Эрик протянул девушкам стаканы с коктейлем вишневого цвета. Джил приняла запотевший стакан, отметив про себя безукоризненный вид Эрика Норлунда: смокинг цвета полуночного неба, ониксовые запонки, тонкий темный галстук, контрастировавший с накрахмаленной сорочкой с гофрированной грудью. Он не был необыкновенно красивым, но выглядел каким-то чрезвычайно чистым, свежим, словно только что вышел из моря.
— Вам нравится работать в магазинчике при отеле, мисс Прайд? — Он поддернул брюки и присел на подлокотник кресла. Эрик изучал ее с такой тщательностью, что она едва сумела не опустить глаза под его стальным, острым взглядом, который, казалось, мог просветить ее насквозь и при этом оставался безразличным.
— Я общаюсь со многими интересными людьми, — ответила она, крепче сжимая стакан с коктейлем, — и с моей начальницей легко ладить.
— Линда рассказала мне, что вы не так давно приехали из провинции. — Он не оставлял вчерашнего полного издевки тона, видимо думая, что она маленькая ограниченная деревенская дурочка. Джил снова бросило в холод, потом в жар, в горле снова встал противный ком, она поспешно отпила из стакана, и от этого ей стало еще хуже; девушка закашлялась, как самая последняя неуклюжая идиотка. Норлунд поднялся и невозмутимо похлопал ее по спине, а потом направился к двери в другом конце комнаты. — Поторопись, Мучи! — крикнул он. — А то ты пропустишь все веселье!
— Я возьму такси до Монтплиер-сквер, так что вы с девочками, если хотите, можете ехать, Эрик, — отозвалась его сестра.
— Мы подождем еще несколько минут, так что пошевеливайся. — Он взглянул на наручные часы, подошел к бару и налил себе второй мартини.
— А куда мы поедем ужинать? — поинтересовалась Линда.
— Ресторанчик называется «Бермудиан» и находится недалеко от театра, Лин, но меня заботит, где там припарковать машину. — Он бросил сардонический взгляд на Джил. — Ваш город в этом отношении не слишком хорош, а я приобрел новую машину и очень хочу ее испробовать.