– Слушай, хватит спорить! Здесь становится холодно, пошли спать! Рейна вырвала руку:
– Да пошел ты в…!
Но он уже, не слушая свою разъяренную жену, подхватил ее на руки и понес в дом.
Уже потом, когда муж, обняв ее, словно желая защитить, уснул, Рейна долго лежала, сонно размышляя о том, что произошло за этот день.
Несмотря на все запреты мужа, в ее душе вновь проснулась женщина-воин. Она поняла, что никак не сможет жить с человеком, который уверен в своем праве указывать ей как жить и поступать, и не принимает во внимание ее чувства и желания. Даже учитывая, что Виктор, конечно, во много раз лучше, чем Вольфгард, но и он, ее муж, пытается подчинить ее, а значит и с нею повторяется судьба матери. Но она не робкая Бланш и не позволит так с собой обращаться.
Сердце Рейны разрывалось, когда она думала, что Виктор свое желание утвердить мир ставит выше счастья семьи и покоя их ребенка. По крайней мере, если она уедет на Луару, то хоть ее ребенок будет в безопасности, так же, впрочем, как и Виктор. А в дальнейшем, когда он поймет, что была права она, а не он, может быть, тогда они соединяться вновь. Это решение далось Рейне мучительно. Но раз она его уже приняла, то теперь ей необходимо поставить в известность Алена. Она осторожно, чтобы не разбудить, сняла с себя руку Виктора, затем бесшумно соскользнула с постели и пошла в комнату, где жил ее брат. Ален проснулся от ее первого прикосновения, и Рейна прошептала:
– Я уеду с тобой на Луару. Только давай уплывем до рассвета. Хорошо?
– Хорошо, сестра! – ответил он и сонно улыбнулся. – Ты приняла правильное решение!
И хотя Рейна знала, что ее брат прав, вернувшись в свою опочивальню, расплакалась и проплакала всю ночь.
Вольфгард, поморщившись, сел на постели и тупо поглядел на рабыню, которая только что сняла повязку у него на голове. Стоявший у дверей Эгил хмуро наблюдал за пришедшим в себя конунгом.
– Господин мой, тебя необходимо перевязать, – прошептала рабыня, подходя к Вольфгарду с новой повязкой.
Однако, как только она приступила к перевязке, викинг злобно выругался и оттолкнул от себя женщину.
– Пошла прочь! Мне так только больнее! Рабыня в ужасе посмотрела на конунга и поспешно выбежала вон. Тогда вперед выступил Эгил и спросил:
– Ярл, может быть, мне позвать другую рабыню?
– Нет, будь они прокляты, все эти бабы!
Вольфгард резко соскочил с кровати, но у него закружилась голова, и тело пронзила острая боль. Он застонал и закрыл глаза. Когда тошнота отступила, пробормотал:
– Нет, ты только подумай: эта подлая девка, моя падчерица, забралась ко мне прямо домой!
– Ярл, как только ты поправишься, мы ей жестоко отомстим!
– Мы отомстим прямо сейчас! – взревел Вольфгард, начиная одеваться.
– Послушай меня, ярл! – пытался остановить его Эгил. – Разве это разумно – начинать сражение после такого ранения!
Вольфгард разъяренно посмотрел на дружинника:
– А ты думаешь, я позволю этой потаскухе скрыться из Ванахейма?! Позволю после того, как она пробралась сюда и угрожала моей жизни!? Ну уж нет!
Он погрозил кулаком туда, где, по его мнению, должна была быть Рейна.
– На этот раз она зашла слишком далеко, и ей этого я никогда не прощу! Я прикончу ее и ее щенка, и ее мужа, и весь их род.
– А что ты думаешь сделать с ее братом? – спросил Эгил.
Серые холодные глаза Вольфгарда кровожадно блеснули:
– Ты говоришь об этом наглом молодом глупце? Он еще до рассвета захлебнется в собственной крови!
На лице Эгила появилась зловещая широкая ухмылка:
– Мы сделаем все, как пожелаешь, ярл!
– Поднимай людей! Мы сейчас же выступаем! – скомандовал Вольфгард. И Эгил торопливо выбежал.
ТРИДЦАТЬ ВОСЕМЬ
Задолго до рассвета Рейна проснулась и соскользнула с кровати. Она потянулась, разминая затекшее тело, оделась и вышла из комнаты, стараясь не обращать внимание на беспокойно толкавшегося младенца и легкую боль в пояснице. Проходя по темным комнатам терема, женщина снова и снова задавала себе вопрос: правильно ли она поступает, покидая сегодня Виктора? Все-таки он ее муж, и она ужасно любит его, несмотря на все, что их разделяет. К тому же Рейна не могла не думать о том, что морское путешествие накануне родов может оказаться вредным для малыша. И все же Рейна была уверена, что если она останется в Ванахейме, то ее ребенку здесь будет грозить значительно большая опасность, чем в море. Вольфгард ни за что не успокоится, пока не убьет ее и ребенка. Сама она с радостью отдала бы жизнь за мужа, если бы только не опасность для ее дорогого малыша. Медленно и неуклюже передвигаясь, Рейна открыла сундук со своей одеждой, потеплее оделась. Она накинула шерстяной плащ и теплые ботинки. Упаковав еще несколько безделушек в кожаный мешок, она пошла назад, чтобы в последний раз взглянуть на Виктора.
Он спал, раскидавшись по-мальчишески на широкой кровати. Его рука лежала на том месте, где должна была лежать она, его жена. Любовь, сожаление и боль расставания пронзили Рейну. Как она не хотела его покидать! Как разрывалось ее сердце от того, что ей приходилось нарушать клятву, данную перед алтарем мужу и богу! Но она не могла остаться и позволить его глупым мечтам погубить их всех! Она сама позаботится о ребенке, раз уж Виктор не желает думать об этом!
У нее на глазах показались слезы, когда она наклонилась и поцеловала мужа в последний раз. Он слегка пошевелился и улыбнулся во сне, и эта улыбка словно все перевернула внутри у женщины. Рейна подавила рыдание, быстро выпрямилась и пошла из комнаты, вновь чувствуя, как в ней бьется, словно ищет выхода наружу ее ребенок.