Мэри посадили в лодку, Гора там не было, значит его и на корабле не будет, подумала Мэри. Неужели это всё? Она принялась искать его глазами на берегу, где викинги держали на руках своих детей, целуя и обнимая жён на долгую разлуку. Среди них Гора не было. С моря подул холодный и порывистый ветер, что сдул с Мэри капюшон, но Мэри не заметила этого, она всё вглядывалась в толпу в поисках знакомого силуэта. Даже когда они отплыли от берега на достаточное расстояние, что люди на берегу превратились в точки, Мэри всё равно не могла оторвать взгляда, как будто это была последняя нить, связывающая её с Гором. которая вот-вот разорвётся.
Мэри оказалась в знакомой уже каюте, она легла на кровать, где они с Гором… Такого больше ни когда не повторится, ни один мужчина не сможет подарить ей таких бессоных и безумных ночей. Чтоб не думать об этом, Мэри налила себе вина, потом ещё и ещё, что сама не помнила, как оказалась на кровати. Когда она проснулась, было уже темно, но сидеть одной ей надоело, тогда она вышла из каюты и направилась наверх, на палубу. Мэри уже было не так страшно, как в первый раз, море не пугало, да и корабль уже не казался столь враждебным. Ветер надувал белые паруса, которые бились по ветру, как будто пытаясь вырваться на свободу. Мэри набрала полную грудь морского воздуха и закрыв глаза, представила, что было бы, если бы она могла повелевать ветром? В какую сторону бы она повернула корабль? Может быть вернула бы обратно? Только она так подумала, как ветер вдруг стих, оставив паруса в покое и они повисли словно безжизненные. Наступила тишина, слышен был только плеск волн, бьющиеся о корабль и эта тишина её пугала, что Мэри поспешила вернуться в каюту. Когда она подошла, то заметила, что дверь приоткрыта. Мэри остановилась, достала кинжал и осторожно зашла внутрь. Когда она зашла, то сзади услышала какой-то шорох и, резко обернувшись, напала на того, кто осмелился войти в её каюту, да ещё и посреди ночи. В каюте горела лишь одна свеча, поэтому Мэри не видела лица и продолжала нападать, размахивая кинжалом.
— Ты всё таки не оставляешь попыток отправить меня к Одину, — сказал Гор, перехватив руку Мэри.
Мэри от неожиданности потеряла дар речи. Она расстерялась и они продолжали так стоять с зависнутой над Гором рукой Мэри с кинжалом. В сумерках глаза Гора казались Мэри бездонной темнотой.
— Как ты здесь оказался? — спросила Мэри.
— Я обещал твоему отцу, что с тобой будет всё в порядке, — Гор отпустил Мэри, — и хочу сам лично передать тебя ему в руки.
— Или беспокоишься за землю, обещанную моим отцом? Не веришь.
Гор сузил глаза, ему хотелось придушить Мэри за её слова, он ведь в самый последний момент прыгнул в последнюю отплывающую лодку, не смог просто смотреть на то, как Мэри исчезает с горизонта, не выдержал и бросился вслед за ней.
Взойдя на корабль, Гор первым делом удостоверился, что с ней всё в порядке и она находится в его каюте. И когда Гор набрался смелости высказать Мэри всё же о том, что он любит её и не хочет потерять, то нашёл её в бессознательном состоянии, уснувшей прямо за столом, а на полу валялся кубок с разлитым вином. Гор уложил её на кровать, убрал волосы с её лица и сам прилёг рядом, прислушиваясь к её мерному дыханию и зарывшись лицом Мэри в волосы. И после всего Мэри бросает ему в лицо такие слова! У Гора от злости сжались кулаки и желваки на лице заходили. Он достал шкатулку из кармана и вывалил содержимое на стол.
— Это твоё, — сердито бросил Гор.
На столе Мэри увидела то самое кольцо с янтарём, которое она видела, а рядом её родовой золотой браслет. Мэри сразу же надела браслет, а вот с кольцом замешкалась, это ведь не её кольцо, хотя оно должно быть её.
— Как ты узнал? — спросила Мэри.
Гор тогда сам надел кольцо на палец Мэри.
— Что ты больше всего боишься потерять? — спросил Гор, не отвечая на её вопрос, — землю своего рода или свободу и честь?
Гор держал Мэри за руку, разглядывая кольцо. Она не понимала, что от неё хочет Гор. Она смотрела на него и радовалась про себя, ведь она мысленно попрощалась уже с ним, думая, что больше не увидится с ним никогда. Ей хотелось, чтобы Гор просто обнял её и сказал важные для неё слова, такие простые, но очень значимые. А он спрашивает что-то, а она не понимает его.
— Если бы предложили вернуть то, что тебе дорого, чем бы ты могла пожертвовать?
Они стояли друг против друга, держась за руку и Мэри кажется стала понимать о чём он говорит.
— Всем, — сказала она, положив руку ему на грудь.
— Даже если это принесёт страдания? — спросил Гор.
— Без страданий нельзя познать всей истины жизни. Чем больше страданий, тем ближе я буду к Богу.
— И ты сможешь принять эту истину, смириться?
— В чём твоя истина?
Гор замолчал, о чём-то раздумывая, он смотрел Мэри прямо в глаза. Затем он вдруг потянул Мэри за собой из каюты. Он словно торопился, что Мэри пришлось бежать за ним, но она ни о чём не спрашивала его, она решила просто довериться ему. Гор вывел Мэри на палубу, там он нашёл Ивара и других викингов.
— Обвенчай нас, — сказал Гор Ивару.
Гор передал ошарашенному Ивару свой меч. Остальные викинги были удивлены не меньше, как и Мэри, которая не понимала, что происходит. Викинги в это время взяли в руки горящие факелы и встали вокруг Мэри, Гора и Ивара. Ивар же не торопился совершать брачный обряд.
— Ты уверен в своём решении? — спросил он Гора.
— За свою жизнь я сделал много ошибок и теперь я уверен, как никогда.
Дальше для Мэри происходило всё, как в тумане. Они с Гором оказались в центре горящих факелов, викинги стучали в щиты. Гор вынул кинжал и сделал небольшие порезы на своей руке и руке Мэри. Ивар мечом смешал их кровь в кубке и окрававленным мечом принялся чертить какие-то знаки, при этом что-то говорил на старинном наречии. Мэри даже не помнила, спрашивал ли Ивар её согласия. Когда закончился обряд, то все собрались на пир, викинги поздравляли Гора и Мэри, и как ей показалось, что их поздравления были искренними. Мэри не знала, как вести себя, улыбаться им в ответ и радоваться?
— Леди Мэриам, почему Ваши глаза не сияют от счастья? — спросил её Ивар, когда Гора не было рядом.
— Потому что я не уверена, что это всё правда, — ответила Мэри.
Ивар сел рядом с Мэри, отрезал кинжалом кусок мяса и неторопливо отправил его в рот, запивая вином.
— Мы, викинги, можем быть жестокими, — продолжил Ивар, — многие считают нас варварами, а наши обычаи зверскими. Но даже самый суровый викинг, такой как Гор, будет самым любящим и верным своей жене, семье. И Гор ни за что бы не женился, если бы не любил. Я то его знаю.
— Почему я должна верить твоим словам? — спросила Мэри.
— Верь не тому, что слышишь, а тому, что видят твои глаза.
Тогда Мэри глазами нашла Гора в окружении других викингов и слегка улыбнулась ему, Гор тоже улыбнулся ей в ответ. Они смотрели друг на друга, Гор уже не слышал, что ему говорят, он видел только Мэри, которая улыбалась ему, а её глаза что-то хотели сказать. Он чувствовал себя влюблённым юнцом и был по-настоящему счастлив. Гор больше не мог ждать, он чувствовал от Мэри тепло и желание, тогда он взял её на руки и под громкие возгласы понёс её в каюту.
Это было самое счастливое время для них обоих, хотя ни кто из них так и не признался в своих чувствах, но слова были им и не нужны, ведь про себя они признавались друг другу в любви сотни раз. Гор всё это время выполнял любую прихоть Мэри, из воина он превратился в нежного мужа, что она позабыла обо всём на свете.
Но когда Мэри увидела знакомые горизонты, складка на её лбу всё же залегла. Как объяснить отцу, что её муж- заклятый его враг, который напал и разграбил их земли, а его армия сожгла деревни. Поймёт ли и примет это отец? А может тогда он вообще откажется от неё, от своей дочери? Думая об этом, Мэри становилась всё молчаливей и задумчивей. Гор понимал Мэри, что ей придётся трудно объясниться с отцом, поэтому не спрашивал ни о чём, потому что он сам не мог обещать ей, что всё будет хорошо. Сойдя на берег, Гор и его люди были полностью вооружены. На всех была надета кольчуга, шлемы, у одних в руках топоры и ножи, у других мечи. Мэри совсем недавно видела, как они были простыми семьянинами, которые подбрасывали в воздух своих детей, сюсюкаясь с ними, а теперь от тех любящих мужей не осталось ни чего. Теперь они были готовы убивать, их лица были напряжены, а в глазах горел огонь войны.