Замершие лианы, отягченные снегом, походили на ванты кораблей-призраков, переброшенные с одной реи на другую, а стволы деревьев высотой в шестьдесят футов, цвета коры с подветренной стороны терялись на уровне первых ветвей в однородной массе снега, как клотики мачт в густом облаке. Сами берега реки были затянуты льдом, и лишь остовы камышей с обнаженными корнями да основания водных растений свидетельствовали о буйной былой растительности. Омене-ти сильно ударил по воде веслом и резво спрыгнул на ледяную корку.
— Снег старый. Пойдем вверх по реке вдоль берега.
Лейф в свою очередь ступил на лед, и они засуетились, подтягивая пирогу до снежной насыпи на берегу. Скрелинг вынул кожаный мешок, заполненный тонкими кусками вяленого мяса и рыбьими катышами, луками и стрелами, затем, не говоря ни слова, он принялся рыть углубление в насыпи, помогая себе кинжалом викингов — подарком Тюркера. Лейф догадался, что его спутник хочет спрятать лодку. Он вынул из ножен свой охотничий нож и тоже встал на колени.
— Почему бы нам не продолжить путь по реке, Омене-ти? Мы еще не добрались до озерного края.
— Двух дней на реке достаточно, — ответил скрелинг.
И он несколько раз кудахтнул, как будто вопрос Лейфа был самым смешным на свете.
Лейф, впрочем, не пытался выяснить причины, побудившие Омене-ти высадиться в этом месте. Он ему полностью доверял. Скрелинг предложил отвести его к Виннета-ка и Иннети-ки. Его обещания Лейфу было достаточно. Как встретят их краснокожие люди с озер и этот всемогущий Совет колдунов и вождей? Что он должен будет сказать? Как отвезет в Кросснесс Иннети-ки и маленького Эйрика? Там будет видно. Единственная его цель — разыскать жену и ребенка. В разлуке с ними его жизнь теряла всякий смысл.
На протяжении этих двух дней, проведенных на реке, он только и думал, что о той минуте, когда заключит в объятия двух самых дорогих ему существ. Они со скрелингом обменялись десятью фразами, не больше, и ни в одной из них еще не упоминался тот таинственный мир, к которому лежал их путь.
— Есть. Пить. Спать.
Таковы были основные слова их разговора. Или еще: «Лось, волки, рысь», когда опытный взгляд Омене-ти обнаруживал среди деревьев того или другого из диких хозяев леса.
Подле скрелинга отважный Лейф открывал для себя ощущение чудесной безопасности. Но Лейф не знал секрета Омене-ти: страстную привязанность, которую старый охотник питал к сыну Иннети-ки, привязанность, которая приняла форму почти религиозного обожания.
Когда впадина стала достаточно глубокой, они поместили там пирогу и вновь засыпали ее снегом. Омене-ти, прежде чем вытряхнуть из кожаного мешка куски мяса, разложил на снегу несколько сухих ветвей.
— Теперь есть, так как дорога длинная.
Они принялись медленно жевать вяленое мясо. Не могло быть и речи о том, чтобы разжечь костер, который мог бы выдать их присутствие.
— Как мы пойдем? — спросил Лейф.
Скрелинг рукой прочертил в воздухе линию, параллельную реке.
— Сколько времени нам придется идти?
Омене-ти снова издал квохчущий звук и пожал плечами.
— Пока не придем в лагерь шаванос. Тут много племен. Много троп. Значит, много следов. Легко идти по следам. Воины не оставляют следов, но вместе с воинами на празднества белого времени года пришли женщины и дети. А женщины и дети не ходят, как воины.
Для Омене-ти это была длинная речь, и Лейф догадался, что он не скажет больше того, что сказал.
Бывалый охотник завязал мешок у себя на левом плече кожаным шнурком, поправил колчан на поясе и взял лук.
Лейф последовал за ним. Зачем расспрашивать и расспрашивать, когда Омене-ти знает, как следует поступить! Замерзший снег облегчит им ходьбу. Скрелинг никогда не удалялся от реки. Когда хаотичное сцепление ветвей колючего кустарника или вывернутое с корнями дерево вынуждали его взять вправо, он, преодолев препятствие, возвращался к берегу. Лейф знал, что он что-то ищет. Время от времени Омене-ти спускался по снежной насыпи, вставал на колени спиной к реке и замирал, но его острые, юркие, как у мыши, глаза внимательно прощупывали окружающий пейзаж. В такие моменты он, казалось, забывал о присутствии Лейфа…
Они долго шли среди сосен, вспугивая порой рыжую или серую лисицу, закутанную в свой зимний мех, или какого-нибудь зайца-беляка, который пускался наутек, поднимая облако мелкой снежной пыли.
В лесной чаще протрубил олень, и это был единственный миг, когда скрелинг оторвал нос от тропы. Он повернулся к Лейфу и сморщил губы, что означало у него улыбку.
— Большой зверь. Много мяса.
Затем он продолжил свой терпеливый поиск вдоль реки.
Свет быстро тускнел. Сосновый лес сменился березняком. Тропа сделалась тяжелее. Кусты можжевельника затрудняли ходьбу. Кое-где эти колючие кустарники были столь плотными, что образовывали настоящие изгороди толщиной в двадцать шагов, спускавшиеся к воде.
Омене-ти юркнул в щель под кустами, сделав знак Лейфу оставаться на месте. Тяжело взлетела похожая на глухаря птица. Викинг уселся на пень и принялся ждать. До него долетал шум реки — единственное живое присутствие в этой тиши.
— Хо-о-о!
Омене-ти передвигался, как тень, и Лейф не услышал, как он подошел.
— Хо-о-о! Очень хорошая штука!
Потрескавшееся лицо смеялось всеми своими морщинами.
— Люди Выдры очень хитрые! Но я нашел следы в камышах внизу.
Он издал несколько кудахтающих звуков, прищурив глаза, как бы приглашая Лейфа разделить его радость.
— Иди сюда! Омене-ти тоже старый лис и очень хитрый. Иди сюда… Я нашел больше, чем следы…
Он снова углубился в можжевеловые заросли.
Лейф сгорал от любопытства, но закон вежливости у скрелингов плохо судит о людях, которые жадно расспрашивают и не умеют совладать со своим нетерпением.
Ветви хлестали викинга по лицу, колючки впивались в руки и ноги, а хлопья снега, падавшие с вершин, залепляли глаза, но Лейф считал вопросом чести не потерять Омене-ти из виду…
Наконец, сквозь заросли он увидел реку.
— Люди народа Выдры спрятали здесь свои пироги… Им не хватает хитрости, чтобы обмануть глаз Омене-ти.
Пять длинных перевернутых лодок, наполовину присыпанных снегом, лежали в ряд на полянке, устроенной в самых зарослях. Толща можжевельника укрывала их от глаз людей, которые могли спускаться или подниматься по реке.
— Люди Выдры шли на праздник шаванос. Остальные пироги дальше.
Скрелинг измерил своим ножом корку заледенелого снега, налипшего к обшивке.
— Люди Выдры прошли один лунный месяц назад, не меньше. — Он уверенно протянул руку вправо. — Там мы найдем Виннета-ка. Ближе к горам. Иннети-ки и совенок будут очень довольны.
Лейф с восхищением смотрел на старика. Опыт и охотничье искусство не объясняли всего. Может Омене-ти, как и знаток рун Бьорн Кальфсон, был наделен способностью читать в невидимом?
Скрелинг, похоже, заметил смятение Лейфа, так как поднес два указательных пальца к глазам.
— Всегда смотреть на следы и приметы. Земля и снег говорят, когда на них смотрят. Завтра можно будет увидеть что-то другое.
Темнота наступила мгновенно. Редкие снежные хлопья, широкие, как крылья бабочки, плавно закружились в воздухе.
— Снегом занесет все следы, — забеспокоился Лейф.
— Не все следы — на снегу. Следы есть повсюду. Надо быть старым, чтобы уметь распознать их.
Они молча съели два рыбьих катыша и два куска медвежатины, затем охотник приподнял одну из пирог…
— Спать под пирогами до утра…
Он тихо хмыкнул. Наверное, представил, какую хорошую шутку сыграет он с сыновьями Выдры, которые так плохо прячут свои лодки. Лейфу с трудом удалось заснуть, но когда забрезжил рассвет и Омене-ти принялся будить его, он спал, сжав кулаки. Охотник уже сходил на разведку, так как к его безрукавке прицепились еще свежие колючки можжевельника.
Внезапно Лейфа охватила тревога. Иннети-ки и маленький Эйрик, возможно, находились к нему ближе, чем он предполагал.