Жители Скандинавии относились к морю как к необходимому им общему владению, хорошо понимали его язык и коварные причуды и, постоянно общаясь с опасными волнами, полагались на судьбу, в которую всегда верили.
Скандинавские корабли были устроены так, что могли приставать к берегу и носом, и кормой. Отсутствие необходимости в маневре делало возможным плавание по извилистым фьордам и нешироким рекам, лавировать среди скалистых островков-шхер. Плоское днище кораблей позволяло сравнительно легко перетаскивать их по волокам из одного водного бассейна в другой. Возможность идти на веслах давала известную независимость от погоды, а оснащение шерстяными, полосатыми и прямоугольными парусами позволяло перемещаться при ветре. Масса удобных бухт в изрезанных морских берегах и глубины коварных, но хорошо изученных фьордов предоставляла прекрасные убежища во время бурь. Нос боевых кораблей скандинавы-язычники украшали — для устрашения врагов и привлечения удачи — головами драконов с разинутой пастью, корму — хвостом чудовища. Отсюда и пошло название боевых судов викингов — драконы, дракары, дракены. В начале нашей эры суда достигали 23 м в длину и 5 м в ширину. Но в эпоху викингов появились корабли и большего размера, однако они все еще обходились без палубы.
Серьезную проблему для моряков представляла откачка воды. В «Саге о Греттире» (гл. XVII) говорится: «Тогда на морских кораблях не было желобов для откачки воды. Воду черпали только бадьями или кадками. Работа была тяжелая и мокрая. Имелось две бадьи, одна шла вниз, другая вверх».
Корабль ценился так же высоко, как земля. В сагах то и дело повторяются ситуации вроде такой: Гисли и 40 сопровождающих его человек, продав землю, покупают корабль и уплывают на запад Исландии, к устью реки Ястребиная Долина[300]. С другой стороны, благодаря сагам известно немало противоположных случаев, когда корабль продавали, чтобы купить землю и поставить хутор[301]. Не случайно в поэме «Беовульф» викинги и вообще все постоянно плавающие на кораблях скандинавы названы морскими странниками[302]. А сами скандинавы говорили, что дом на суше — это «корабль, где разводят огонь».
Особенно были связаны с кораблем викинги, которые постоянно ходили в походы, и профессиональные торговцы, но также и обычные хозяева, использующие судно как местное средство передвижения. Они часто переживали кораблекрушения, нередко смертельные для всей команды. Но не могу не подчеркнуть, что корабль был действительно вторым домом скандинава. На нем не только передвигались и месяцами жили. На нем часто сражались. Судя по «Саге о Хельги сыне Хьерварда» (виса 14), готовясь к морскому сражению, самые сильные воины располагались на носу корабля, на штевне и настиле, т. е. занимали самое удобное, устойчивое место с тем, чтобы иметь возможность и оборонять свое судно, и перескочить на корабль противника. Таких воинов называли «живущие на штевне».
Что касается экипажа, то в сравнительно небольших экспедициях и на небольших кораблях гребцы одновременно были и воинами. Но их задачи, конечно, не всегда «совпадали» с задачами воинов: последние в больших экспедициях составляли отдельные команды.
Скандинавы как воины
О воинских качествах и некоторых военных обычаях скандинавов — в той мере, какую предоставляют саги и примыкающие к ним материалы, — стоит сказать несколько слов отдельно.
Рассказ этот стоит начать с Тацита. Римский историк I в. обращает серьезное внимание на свойства скандинавов как воинов, в частности на их поведение в битве, а также их обычаи, связанные с войной. Он сообщает, что они очень воинственны и отважны в битвах. Величайшее презрение у них вызывает трусость. Если воин оплошал в бою или бросил щит, т. е. перестал сражаться, — это величайшее бесчестье, и трус теряет не только честь, но и жизнь. Таких оробевших бойцов, а также людей, «обесчестивших свое тело» (?!), «топят в грязи или в болоте, забрасывая поверх валежником… потому что позорные поступки [надо] скрывать». Предателей же и перебежчиков скандинавы вешают на деревьях, поскольку такие «злодеяния и кару за них должно, по их мнению, выставлять напоказ». Они страшатся плена, особенно пленения их женщин. Тела убитых соплеменников скандинавы обязательно уносят с собой, «даже если они потерпели поражение». «Единственный вид зрелищ» у них «на любом сборище» и излюбленная «забава» их юношей — «обнаженными носиться и прыгать среди врытых в землю мечей и смертоносных фрамей (копий. — А.С.). Это упражнение породило в них ловкость, ловкость — непринужденность». А вознаграждением за проворство и смелость, проявляемые в этой опасной игре, служат не деньги или подарки, а «удовольствие зрителей»[303]. Очевидно, что здесь мы встречаемся с описанием одного из упражнений для тренировки воинских умений, которые производятся (или демонстрируются) публично, но, разумеется, требуют предварительной подготовки. О впечатляющем танце юного воина среди остро наточенных мечей говорится и в балладе «Раненая девушка»[304].