Закончив процесс установки первого пояса обшивки, плотники сверлили в нем отверстия, а затем прибивали и приклепывали его к нижней части выступающего горбыля поверху киля. Такой стык грозил особенными протечками, а потому непременно проконопачивался веревкой и смолой. Затем накладывали второй пояс, которому, естественно, предстояло крепиться к первому за счет просверленных на расстоянии примерно 18 см друг от друга отверстий и продетых в них и расклепанных после этого гвоздей. Следом за тем наступал черед третьего пояса, с которым проделывалось все то же самое, что и с предыдущим, далее наступала череда очередного эшелона, и так до тех пор, пока сооружение корпуса не заканчивалось. По мере наращивания поясов одного за другим и увеличения высоты бортов корпуса мастер-корабел получал возможность варьировать пропорции и симметрию среза изделия путем изменения угла установки или же ширины каждого следующего из поясов по отношению к соседнему.
Поскольку подобные подгонки осуществлялись исключительно за счет опытных рук и наметанного глаза, некоторые специалисты высказывают мнение, что на данной стадии работ приходила пора корабелу воспользоваться мерилом. Такая «линейка» представляла собой длинную палку с заранее нанесенной разметкой, которая позволяла мастеру сверять пропорции каждого из поясов на разных участках по всей длине с рядом узелков на фиксированной линии, пролегавшей от носа к корме. Как вариант могли использоваться лекала или своеобразные лодочные мерила, помогавшие определить угол установки каждого из поясов обшивки. Надо особо подчеркнуть, однако, что многие корабелы, включая традиционных строителей малых судов в Скандинавии сегодня, остерегаются применять такого рода подспорья.
После того как на уровне ватерлинии устанавливался мегинхуф, наступал черед ставить на свои места кильсон, шпангоуты, поперечины и вертикальные подкосы. Над мегинхуфом возвышались затем еще от четырех до шести поясов обшивки, в которых прорезались отверстия и к которым добавлялись верхние «ребра». И вот наступал черед крепить мачтовый хвостовик и приторачивать на рулевом борту у кормы установку для корректировки направления движения судна. После этого ладью смолили и конопатили всюду, где только могли остаться малейшие зазоры, и спускали на воду. Затем проводились дотошные проверки на предмет возможных протечек, закладывался и добавлялся, что называется, до упора балласт, после чего мастер-корабел — если все шло нормально — с удовольствием констатировал факт, что работа выполнена вполне удовлетворительно и судно подобающим образом «сидит» на воде. Коль скоро все на этой стадии протекало нормально, корпус ладьи был готов к оснастке.
Строители водружали мачту и крепили к ней рею при помощи «ракке» (rakke — специальная деревянная или веревочная муфта, которая удерживала рею на мачте, обеспечивая по мере надобности возможность вертикального движения по ней. — Прим. пер.). Если судно предназначалось для торговых операций, его снабжали двумя или четырьмя веслами, однако, если ему предстояла воинская карьера, речь могла идти о 30 или даже 60 веслах разной длины. Настилалась палуба, затем в зависимости от кошелька потенциального владельца к конструкции могли прибавить сходни, бочки для воды и железный якорь — изделие, которое ковал кузнец и которое требовало от него большого опыта и мастерства.
В непосредственной близости от верфи трудились другие мастера и рабочие, а также и женщины, задача которых состояла в изготовлении парусов и разнообразных веревок, применяемых в такелаже судна. Свидетельства археологического и документального плана в том, что касается парусов и оснастки, в эру викингов довольно скудны, однако внимательное изучение изображений кораблей на камнях и монетах в период с VIII по XI столетие дает нам в руки своего рода ключи, как и проработка этнологических материалов из Северной Норвегии, где еще в середине XX века рыболовецкие традиции диктовали применение большого прямоугольного паруса. Производство материи, а затем пошив из нее парусов, размеры которых варьировались от 45 до 100 кв. м, являлось, несомненно, не просто нелегким, но и труднейшим делом, требовавшим простора и множества рабочих рук, не говоря уже о навыках и мастерстве мастериц и работниц, так что получавшиеся изделия бывали дорогостоящими, но тем не менее необходимыми. Насколько известно, парусную материю ткали из грубой шерсти, иногда сшивали ее в два слоя, протравливая воском или маслом, чтобы сделать устойчивыми к воздействиям стихии. Чтобы уберечь их от коробления и провисания из-за пропитки, паруса, возможно, усиливали сетками из проложенных по диагонали веревок или тонких кожаных шнурков. Вполне вероятно, что на каменной картине IX столетия из Готланда изображено именно такое приспособление, которое непременно привело бы к появлению на парусах тех характерных ромбов, которые часто встречаем мы в художественных источниках.