«Две армии столкнулись, и произошла ожесточенная битва», — рассказывает «Сага о Ньяле». Меэлмордха нанес удар с центра и глубоко врезался в шеренги Мерчэда, стоявшие под горой. Однако его союзники викинги на другом фланге имели меньший успех. В упорной борьбе Мерчэд начал реализовывать свое численное преимущество — все еще очевидное, несмотря на то, что войска Мид покинули его еще до начала сражения.
Войска из Лейнстера без подкрепления продвинулись вперед и, также как викинги, были разбиты и обращены в бегство. Воины Дублина отступали к городу, и на всем пути они подвергались постоянным атакам, так что до крепости добралось только двадцать или, по некоторым версиям, всего лишь девять человек. Тем временем левый фланг викингов собирался с силами, и к ним присоединились отступающие войска из Лейнстера. Но к тому моменту они уже фактически были окружены со всех сторон войсками Мерчэда. Им не оставалось ничего другого, как отступить к морю; и все же при этом оставалась небольшая надежда на спасение, так как корабли викингов отнесло далеко от берега, и лишь сильнейшие пловцы могли добраться до них. Поэтому очевидно, что многие утонули.
Однако несмотря на то, что битва продолжалась почти двенадцать часов, сражение еще не было завершено. В отчаянии викинги, в том числе и Бродир, пробились сквозь войска Мерчэда к лагерю короля позади ирландцев.
«Бродир видел, что войска Брайана преследовали дезертиров, — рассказывает „Сага о Ньяле“, — и что в стене из щитов оставалось всего лишь несколько человек. Он выбежал из леса, пробился сквозь эту стену и подбежал к Брайану. Юноша по имени Таг попытался защитить своего короля, но меч отсек королю руку и голову… Тогда Бродир закричал: „Расскажите всем, что Бродир зарубил Брайана“. Однако ему недолго пришлось наслаждаться своим триумфом, так как вскоре он был окружен личной охраной короля и впоследствии казнен».
Викинги на Востоке: варяжская гвардия
Хотя они занимались торговлей в Восточной Балтике, по крайней мере с VII в., впервые достоверно зафиксированный набег викинги совершили довольно поздно, в 852 г., когда шведский повелитель прибыл в Новгород и наложил огромную дань «Danegeld» на его горожан. В то время восточные викинги — главным образом шведы — чаще становились поселенцами и торговцами, нежели пиратами. Тем не менее они быстро захватывали власть над местным населением. К 858 г. они правили в Киеве, откуда два года спустя — смело, но неудачно — атаковали Константинополь (Miklagaard, «Великий Город», как они его называли), пустив свои корабли вниз по Днепру и пройдя через Черное море. Дальнейшие крупные кампании против Византийской империи продолжались в 907, 941 и 944 гг., к этому времени варяги (шведы, называвшие себя русами) уже начали восприниматься как славяне и больше не могли считаться настоящими викингами. Так, уже в середине IX в. арабский географ Ибн Фадлан описывал руса как «разновидность славянина».
«Настоящие викинги», тем не менее, продолжали наниматься на службу к удачливым киевским и новгородским князьям, что продолжалось вплоть до XI в. Последнее упоминание о таких наемниках относится к 1043 г. Множество викингов после образования Руси отправились в Константинополь и присоединились к византийской армии, которая уже в 911 г. насчитывала в своих рядах 700 викингов. Позже упоминания о викингах на византийской службе становятся частыми: семь кораблей с экипажем в 415 викингов из Руси сопровождали византийскую экспедицию в Италию в 935 г., шесть кораблей с экипажем в 629 человек отправились в подобную экспедицию на Крит в 949 г. По некоторым данным, «русские» отряды викингов сражались с арабами в 955 г. и принимали участие в кампании на Сицилии в 968 г. Через двадцать лет в 988 г. Владимир Красное Солнышко отправил войско количеством 6000 человек в помощь императору Василию II. Среди воинов было много варягов, из которых впоследствии образовалась варяжская гвардия. Можно сказать, что варяжская гвардия или «Гвардия, вооруженная топорами» была основана из-за недоверия Василия И к своим византийским стражникам. Его доверие к викингам из Владимирской Руси, возможно, объяснялось их природной преданностью своему повелителю. Арабские путешественники отмечают, что их верность была столь сильна, что они были готовы «умереть с ним или позволить себе быть убитыми им».