— Это было бы жалобой, если бы ваше величество… — молвил Атос. — Но разрешите по порядку.
— Я жду.
— Ваше величество помните, что я имел честь беседовать с вами перед отъездом герцога Бекингэма?
— Да, приблизительно в это время… Я помню это… но тему нашей беседы, признаться, я успел позабыть.
Атос вздрогнул.
— Я буду иметь честь напомнить в таком случае королю, что речь шла о разрешении, которое я испрашивал у вас, ваше величество, на брак между виконтом де Бражелоном и мадемуазель де Лавальер.
«Дошли до сути», — подумал король и сказал:
— Да, я помню.
— Тогда, — продолжал Атос, — король был до того милостив и великодушен ко мне и к виконту де Бражелону, что ни одно из слов вашего величества не улетучилось из моей памяти. Я просил у короля разрешения на брак мадемуазель де Лавальер с виконтом де Бражелоном, но король ответил на мою просьбу отказом.
— Это верно, — сухо заметил Людовик.
— Ссылаясь на то, — поспешно добавил Атос, — что невеста не имеет достаточно высокого положения в обществе.
Людовик заставил себя терпеливо слушать.
— Что… у нее нет состояния.
Король глубже уселся в кресле.
— Что она недостаточно знатного происхождения.
Новый нетерпеливый жест короля.
— И не очень красива… — безжалостно закончил Атос.
Последний укол в сердце влюбленного заставил его выйти из должных границ.
— Сударь, — перебил он графа, — у вас прекрасная память!
— У меня всегда хорошая память, когда я имею высокую честь разговаривать с королем, — ответил нисколько не смутившийся граф.
— Итак, я все это сказал! Что же дальше?
— И я благодарил ваше величество за эти слова, так как они доказывали ваше очень лестное для господина де Бражелона внимание.
— Вы, разумеется, помните также, — проговорил король, нажимая на эти слова, — что вы сами были очень не расположены к этому браку?
— Это верно, ваше величество.
— И что вы обращались ко мне с этой просьбою скрепя сердце?
— Да, ваше величество.
— Наконец, я вспоминаю также, потому что у меня почти такая же хорошая память, как у вас, господин граф, что вы произнесли следующие слова: «Я не верю в любовь мадемуазель де Лавальер к виконту де Бражелону». Не так ли?
Атос ощутил удар, но выдержал его.
— Ваше величество, я уже просил у вас извинения, но в этом разговоре заключается нечто такое, что станет понятно только в самом конце его…
— В таком случае переходите к концу.
— Вот он. Ваше величество говорили, что вы откладываете свадьбу для блага господина де Бражелона?
Король промолчал.
— В настоящее время господин де Бражелон так несчастен, что дольше не может ждать и просит вас вынести окончательное решение.
Король побледнел. Атос пристально посмотрел на него.
— И… о чем же просит… господин де Бражелон? — нерешительно произнес король.
— Все о том же, о чем я просил короля во время нашей последней беседы: о разрешении вашего величества на его брак.
Король промолчал.
— Преград для нас больше не существует. Мадемуазель де Лавальер, небогатая, незнатная и некрасивая, все же единственная приемлемая партия для господина де Бражелона, потому что он любит эту особу.
Король крепко сжал руки.
— Король колеблется? — спросил граф все так же настойчиво и так же учтиво.
— Я не колеблюсь… я просто отказываю.
Атос на мгновение задумался, потом очень тихо сказал:
— Я имел честь доложить королю, что никакие преграды не могут остановить господина де Бражелона и решение его неизменно.
— Моя воля — преграда, я полагаю?
— Это самая серьезная из преград. Да будет позволено почтительнейше осведомиться у вашего величества о причине отказа!
— О причине?.. Это что же, допрос? — воскликнул король.
— Просьба, ваше величество.
Король, опершись обоими кулаками о стол, глухо произнес:
— Вы забыли правила придворного этикета, господин де Ла Фер. При дворе не принято расспрашивать короля.
— Это правда, ваше величество. Но если и не принято расспрашивать короля, то все же позволительно высказывать известные предположения.
— Высказывать предположения? Что это значит, сударь?
— Почти всегда предположения подданных возникают вследствие неискренности монарха…
— Сударь!
— И недостатка доверия со стороны подданного, — уверенно продолжал Атос.
— Мне кажется, вы забываетесь, — повысил голос король, поддавшись безудержному гневу.
— Я принужден искать в другом месте то, что надеялся найти у вас, ваше величество. Вместо того чтобы услышать ответ из ваших собственных уст, я вынужден обратиться за ним к себе самому.
Король встал и резко проговорил:
— Господин граф, я отдал вам все свое время.
Это было равносильно приказанию удалиться.
— Ваше величество, я не успел высказать то, с чем пришел к королю, и я так редко вижу его величество, что должен использовать случай.
— Вы дошли до предположений. Теперь вы переходите уже к оскорблениям.
— О, ваше величество, оскорбить короля! Никогда! Всю свою жизнь я утверждал, что короли выше других людей не только положением и могуществом, но и благородством души и мощью ума. И я никогда не поверю, чтобы мой король за своими словами скрывал какую-то заднюю мысль.
— Что это значит? Какую заднюю мысль?
— Я объясню, — бесстрастно произнес Атос. — Если ваше величество, отказывая виконту де Бражелону в руке мадемуазель де Лавальер, имели другую цель, кроме счастья и блага виконта…
— Вы понимаете, сударь, что вы меня оскорбляете?
— Если, предлагая виконту де Бражелону отсрочку, ваше величество только хотели удалить жениха мадемуазель де Лавальер…
— Сударь!
— Я это слышу со всех сторон, ваше величество. Везде говорят о вашей любви к мадемуазель де Лавальер.
Король разорвал перчатки, которые уже несколько минут, стараясь сдержаться, нервно покусывал, и закричал:
— Горе тем, кто вмешивается в мои дела! Я принял решение и разобью все преграды!
— Какие преграды? — спросил Атос.
Король внезапно остановился, как конь, мучимый мундштуком, который дергается у него во рту и рвет губы, и вдруг сказал с благородством, столь же безграничным, как его гнев:
— Я люблю мадемуазель де Лавальер.
— Но это могло бы не помешать вам, ваше величество, — перебил Атос, — отдать ее замуж за господина де Бражелона. Такая жертва была бы достойна монарха. И она была бы по заслугам господина де Бражелона, который уже служил королю и может считаться доблестным воином. Таким образом, король, принеся в жертву свою любовь, мог бы воочию доказать, что он исполнен великодушия, благодарности и к тому же отличный политик.
— Мадемуазель де Лавальер не любит господина де Бражелона, — глухо проговорил король.
— Ваше величество уверены в этом? — молвил Атос, пристально вглядываясь в короля.
— Да. Я знаю это.
— Значит, с недавних пор? Иначе, если бы ваше величество знали это во время моего первого посещения, вы бы взяли на себя труд поставить меня об этом в известность.
— Да, с недавних пор.
— Я не понимаю, — помолчав немного, спросил Атос, — как король мог услать господина де Бражелона в Лондон? Это изгнание вызывает справедливое удивление со стороны всякого, кто дорожит честью своего короля.
— Кто же говорит о чести своего короля, господин де Ла Фер?
— Честь короля, ваше величество, — это честь дворянства, и когда король оскорбляет одного из своих дворян, когда он отнимает у него хотя бы крупицу чести, он отнимает тем самым крупицу чести и у себя самого.
— Граф де Ла Фер!
— Ваше величество, вы послали виконта де Бражелона в Лондон до того, как стали любовником мадемуазель де Лавальер, или после того, как это совершилось?