Крополь между тем требовал семь. Он взглянул на незнакомца, словно говоря: «Ну что же ты?»
— Мы договорились на луидоре, не так ли, трактирщик?
— Да, сударь, но…
Незнакомец пошарил в кармане штанов и вынул маленький бумажник, золотой ключик и немного серебряных денег. Их набралось на луидор.
— Покорно благодарю, сударь, — сказал Крополь. — Мне остается узнать, угодно ли вам удержать комнаты и на завтрашний день. В таком случае я оставлю их за вами. Если же вам не угодно, то я обещаю помещение чинам свиты его величества, которые должны скоро приехать.
— Хорошо, — отвечал незнакомец после довольно продолжительного молчания. — У меня нет больше денег, как вы видели сами: однако я оставлю за собой комнаты. Вам придется продать кому-нибудь в городе этот бриллиант или взять его себе в обеспечение…
Крополь так долго рассматривал бриллиант, что незнакомец поспешил добавить:
— Мне было бы приятнее, если бы вы продали его, потому что он стоит триста пистолей. Еврей — есть же какой-нибудь еврей в Блуа — даст вам двести или по меньшей мере полтораста. Возьмите, сколько бы вам ни дали, если бы даже пришлось получить только то, что приходится с меня за квартиру. Ступайте!
— Ах, сударь, — сказал Крополь, смущенный благородством, бескорыстием незнакомца и его несокрушимым терпением при виде такой недоверчивости. — В Блуа совсем не так грабят, как вы изволите думать, и если бриллиант стоит, как вы говорите…
Незнакомец опять взглянул на Крополя и поразил его, как молнией, взглядом своих голубых глаз.
— Я не знаток в бриллиантах! — вскричал Крополь. — Поверьте, сударь!
— Но ювелиры понимают толк в драгоценных камнях. Спросите их, — посоветовал незнакомец. — Теперь, кажется, наши счеты покончены, не так ли?
— Да, сударь, и, к большому моему сожалению, я опасаюсь, что оскорбил вас…
— Нисколько, — возразил незнакомец, сделав величественный жест.
— Или, может быть, вам показалось, что с благородных путешественников дерут втридорога… Поверьте, сударь, что только необходимость…
— Ну, хватит об этом, говорю вам… Оставьте меня одного!
Крополь низко поклонился и вышел с растерянным видом, который говорил о его добром сердце и явных угрызениях совести.
Незнакомец сам затворил дверь и, оставшись один, посмотрел в пустой кошелек, из которого он вынул шелковый мешочек, где лежал бриллиант, последнее его достояние.
Он пошарил в пустых карманах, заглянул в бумажник и убедился, что больше у него ничего нет. Тогда он поднял глаза к небу с высшим спокойствием отчаяния, вытер дрожащей рукой капельки пота, блестевшие в морщинах его благородного лба, и снова обратил долу вздор свой, некогда полный непревзойденного величия. Гроза прошла вдали от него; быть может, в глубине души своей он свершил молитву.
Потом он подошел к окну, сел на прежнее место и просидел неподвижно, как мертвый, до той минуты, когда небо потемнело и на улице показались первые факелы, давая сигнал, что пора начинать иллюминацию и зажигать огни во всех окнах.
VII
ПАРРИ
Пока незнакомец с любопытством смотрел на огоньки и прислушивался к уличному шуму, в комнату вошел трактирщик Крополь с двумя лакеями, которые начали накрывать на стол.
Незнакомец не обратил на них никакого внимания.
Крополь подошел к нему и с глубочайшим почтением шепнул ему на ухо:
— Сударь, бриллиант оценили.
— И что же?
— Ювелир его королевского высочества дает двести восемьдесят пистолей.
— Вы получили деньги?
— Я полагал, что должен это сделать, сударь. Впрочем я взял их с условием: вы можете вернуть деньги и получите бриллиант обратно.
— Это лишнее. Я поручил вам продать его.
— В таком случае я исполнил или почти исполнил вашу волю, и хотя не продал бриллианта окончательно, однако же получил деньги.
— Так возьмите из них сколько следует, — распорядился незнакомец.
— Сударь, я сделаю это, раз вы так решительно требуете.
Грустная улыбка тронула губы незнакомца.
— Остальное положите сюда.
Он указал на сундук и отвернулся. Крополь открыл довольно тяжелый мешок и взял из него плату за номер.
— Надеюсь, сударь, — сказал он, — вы не огорчите меня, отказавшись поужинать. Вы изволили отослать обед: это очень обидно для «Гостиницы Медичи». Извольте взглянуть, сударь, ужин подан, и, осмелюсь прибавить, он недурен.