Но его тотчас остановили щелканье мушкета и окрик часового.
— Куда идете, приятель? — спросил часовой.
— К королю, — отвечал незнакомец спокойно и с достоинством.
Солдат позвал одного из приближенных кардинала, который сказал тоном канцелярского чиновника, направляющего просителя:
— Ступайте по той лестнице.
И, не заботясь больше о незнакомце, офицер возобновил прерванный разговор.
Незнакомец, не ответив ни слова, направился к указанной лестнице.
В этой стороне — ни шума, ни света. Темнота, в которой мелькала лишь тень часового. Тишина, позволявшая незнакомцу слышать свои шаги и звон шпор на каменных плитах.
Часовой принадлежал к числу двадцати мушкетеров, назначенных для охраны короля; он стоял на часах добросовестно, с непреклонным видом.
— Кто идет? — крикнул часовой.
— Друг! — отвечал незнакомец.
— Что вам надо?
— Говорить с королем.
— Ого! Это невозможно!
— Почему?
— Его величество лег почивать.
— Все равно мне надо переговорить с ним.
— А я говорю вам, что это невозможно.
И часовой сделал угрожающее движение; но незнакомец не двинулся с места, как будто ноги его приросли к полу.
— Господин мушкетер, — сказал он, — позвольте узнать: вы дворянин?
— Да.
— Хорошо. Я тоже дворянин, а дворяне должны оказывать услуги друг другу.
Часовой опустил оружие; его убедило достоинство, с которым были сказаны эти слова.
— Говорите, сударь, — отвечал он, — и если вы потребуете того, что зависит от меня…
— Благодарю. При вас есть офицер?
— Есть, наш лейтенант.
— Хорошо. Я хочу поговорить с вашим лейтенантом. Где он?
— А! Это другое дело! Входите.
Незнакомец величественно кивнул часовому и пошел вверх по лестнице. Крики: «Посетитель к лейтенанту», перелетая от одного часового к другому, прервали первый сон офицера.
Натянув сапоги, протирая глаза и застегивая плащ, лейтенант пошел навстречу незнакомцу.
— Что вам угодно, сударь? — спросил он.
— Вы дежурный офицер, лейтенант мушкетеров?
— Да, я.
— Сударь, мне необходимо переговорить с королем.
Лейтенант пристально посмотрел на незнакомца и одним быстрым взглядом увидел все, что ему было нужно, то есть высокое достоинство при простой одежде.
— Я не думаю, чтобы вы сошли с ума, — сказал офицер. — Однако должны же вы знать, что нельзя входить к королю без его разрешения.
— Он разрешит.
— Позвольте мне, сударь, усомниться в этом. Король четверть часа назад вошел в свою спальню, и теперь он, должно быть, раздевается. Притом не велено пускать никого.
— Когда он узнает, кто я, — возразил незнакомец, гордо поднимая голову, — он отменит запрет.
Офицер еще более удивился и поколебался:
— Если я соглашусь доложить о вас, скажете ли вы, по крайней мере, свое имя?
— Доложите, что с ним желает говорить Карл Второй, король Англии, Шотландии и Ирландии.
Офицер вскрикнул от удивления и отступил на шаг; на его бледном лице выразилось чрезвычайное волнение, которое неустрашимый воин тщетно старался скрыть.
— О ваше величество, — сказал он, — я должен был бы тотчас узнать вас.
— Вы видели мой портрет?
— Нет, ваше величество.
— Или вы видели меня прежде при дворе, до моего изгнания из Франции?
— Нет.
— Как же могли вы узнать меня, если никогда не видели ни меня, ни моего портрета?
— Ваше величество, я видел короля, вашего родителя, в страшную минуту…
— В тот день, когда…
— Да.
Облачко грусти пробежало по лицу короля; движением руки он как бы смахнул его и сказал:
— Можете ли вы доложить обо мне?
— Простите, ваше величество, — отвечал офицер, — но по вашему костюму я никак не мог узнать короля. Однако, как я уже сказал, я имел честь видеть короля Карла Первого… Но простите… я спешу доложить о вас.
Он сделал было несколько шагов, но тотчас вернулся обратно.
— Вашему величеству, — спросил он, — вероятно, угодно, чтобы это свидание осталось в тайне?
— Я этого не требую, но если возможно сохранить тайну…
— Это возможно, ваше величество. Я могу ничего не говорить дежурному при короле. Но для этого вы должны отдать мне шпагу.
— Правда… Я совсем забыл, что к королю Франции никто не входит с оружием.
— Ваше величество можете составить исключение; но в таком случае я должен предупредить дежурных, чтобы сложить с себя ответственность.
— Вот моя шпага, сударь. Доложите обо мне королю.
— Сейчас, ваше величество.
Офицер пошел и постучал в дверь, которую тотчас открыли.
— Его величество король Англии! — доложил офицер.
— Его величество король Англии! — повторил слуга.
При этих словах приближенный распахнул обе половинки двери, и стоявшие снаружи увидели, как Людовик XIV, без шляпы и шпаги, в расстегнутом камзоле, чрезвычайно удивленный, направился к дверям.
— Вы, брат мой, вы здесь в Блуа! — воскликнул Людовик XIV, делая рукой знак приближенному и слуге, чтобы они вышли в другую комнату.
— Ваше величество, — отвечал Карл II, — я ехал в Париж в надежде увидеть вас там. Молва известила меня, что вы скоро приедете сюда. Поэтому я остался здесь: мне нужно сообщить вам очень важную вещь.
— Хотите говорить здесь?
— Кажется, в этом кабинете никто не услышит нашего разговора?
— Я отпустил приближенного и дежурного слугу; они в соседней комнате. За этой перегородкой пустая комната, выходящая в переднюю, где сидит только офицер, которого вы видели; не так ли?
— Да.
— Говорите же, брат мой, я слушаю вас.
— Ваше величество, я начинаю, надеясь встретить в вас сочувствие к бедствиям нашего дома.
Людовик покраснел и придвинул свое кресло к креслу английского короля.
— Ваше величество, — продолжал Карл, — мне не нужно спрашивать, знаете ли вы подробности моих злоключений.
Людовик покраснел еще более и, взяв руку английского короля, отвечал:
— Брат мой, стыдно сознаться, но кардинал редко говорит при мне о политике. Этого мало: прежде мой слуга Ла Порт читал мне исторические сочинения, но кардинал запретил эти чтения и уволил Л а Порта. Я должен просить вас рассказать мне о своих несчастьях как человеку, который ничего о них не знает.
— О, ваше величество, если я расскажу все, с самого начала, то тем более пробужу в вас сострадание.
— Говорите, говорите!
— Вы знаете, государь, что меня призвали в Эдинбург в тысяча шестьсот пятидесятом году, во время экспедиции Кромвеля в Ирландию, и короновали в Стоне. Через год Кромвель, раненный в одной из захваченных им провинций, вновь напал на нас. Встретиться с ним было моей целью, уйти из Шотландии — моим желанием.
— Однако, — возразил молодой король, — Шотландия почти ваша родина.
— Да. Но шотландцы были для меня жестокими соотечественниками! Они принудили меня отказаться от веры моих отцов. Они повесили лорда Монтроза, преданнейшего из моих приверженцев, потому что он не был ковенантером. Ему предложили высказать предсмертное желание. Он попросил, чтобы его разрубили на столько частей, сколько в Шотландии городов, чтобы в каждом из них были свидетели его верности. Переезжая из города в город, я всюду находил части останков этого благородного тела, которое действовало, сражалось, дышало для меня…
Смелым маневром я обошел армию Кромвеля и вступил в Англию. Протектор гнался за мной. Это было странное бегство, имевшее целью добиться короны. Если бы я достиг Лондона прежде Кромвеля, то награда за эту скачку досталась бы мне. Но он настиг меня у Вустера.
Гений Англии был уже не с нами, а с ним. Третьего сентября тысяча шестьсот пятьдесят первого года, в годовщину битвы при Денбаре, роковой для шотландцев, я был разбит.
Две тысячи человек пали вокруг меня, прежде чем я отступил на шаг. Наконец все же пришлось бежать.
Тут история моя становится романом. Я остриг волосы и переоделся дровосеком. Целый день провел на ветвях дуба, прозванного за это королевским: так зовется он теперь. Мои приключения в Стаффордском графстве, откуда я выехал, увозя на своем коне дочь моего хозяина, до сих пор служат предметом рассказов, из них сложится баллада. Когда-нибудь, ваше величество, я запишу все это в поучение королям, моим братьям.