Письмо было подписано Монком.
XXXIII
АУДИЕНЦИЯ
— Ну что? — воскликнул Атос с ласковым упреком, прочтя д’Артаньяну письмо Монка.
— Что? — повторил мушкетер, покраснев от радости и немного от стыда, так как слишком поторопился обвинить короля и Монка. — Простая вежливость, она ни к чему не обязывает, но, конечно, все-таки вежливость.
— Мне не верилось, что молодой король так неблагодарен, — сказал Атос.
— Надо признаться, у него еще не было времени забыть прошлое, — отвечал д’Артаньян. — Но до сих пор все оправдывало мое мнение.
— Согласен, дорогой друг, согласен. Вот вы опять развеселились. Вы не поверите, как я рад.
— Значит, — сказал д’Артаньян, — король принимает Монка в девять часов, а меня примет в десять. Это, наверное, большая аудиенция, из тех, которые мы называем в Лувре раздачей святой воды. Пойдемте, друг мой, авось и нам перепадает капелька.
Атос ничего не ответил, и оба направились к Сент-Джемсскому дворцу, вокруг которого еще теснилась толпа, стремившаяся увидеть в окнах тени придворных и силуэт короля. Било восемь часов, когда два друга вошли в дворцовую галерею, битком набитую придворными и просителями. Все украдкою поглядывали на их простые костюмы иностранного покроя, на их благородные и выразительные лица. Атос и д’Артаньян, окинув взглядом толпу, продолжали свою беседу.
Вдруг в конце галереи послышался шум: вошел генерал Монк, а за ним человек двадцать офицеров, искавших его улыбки. Ведь еще вчера он был владыкой Англии; предполагали, что человека, восстановившего Стюартов, ожидает блистательное будущее.
— Господа, — сказал Монк, обернувшись, — прошу вас, не забудьте, что я теперь уже ничего не значу. Недавно я командовал главной армией республики; теперь эта армия принадлежит королю, я передал в его руки всю власть, которою пользовался вчера.
Глубочайшее изумление выразилось на всех лицах; кружок льстецов и просителей около Монка начал редеть и мало-помалу слился с толпою. Монк собирался ждать короля, так же как все другие. Д’Артаньян не мог не заметить этого графу де Ла Фер, хмурившему брови.
Вдруг дверь кабинета Карла II отворилась, и появился молодой король; перед ним шли двое придворных.
— Здравствуйте, господа, — сказал он. — Здесь ли генерал Монк?
— Я здесь, ваше величество! — ответил старый солдат.
Карл поспешно подошел к нему и с искренним порывом сжал его руки.
— Генерал, — сказал король громко, — я сейчас подписал патент: вы — герцог Эльбмерлский, и я хочу, чтобы по богатству и могуществу вы стояли выше всех в королевстве, где, за исключением благородного Монтроза, никто не сравнится с вами по верности, храбрости и таланту. Господа, герцог назначается главнокомандующим нашими сухопутными и морскими силами; поздравьте его с этим званием.
В то время как все столпились вокруг генерала, принимавшего поздравления со своим обычным бесстрастием, д’Артаньян сказал Атосу:
— Когда подумаешь, что это герцогство, что командование сухопутными и морскими силами, словом, все это величие лежало в ящике длиной в шесть футов и шириною в три…
— Друг мой, — возразил Атос, — еще более крупные знаменитости помещаются в ящиках еще меньших, из которых уже нельзя выйти.
Вдруг Монк заметил обоих французов, стоявших в стороне в ожидании, когда толпа поредеет. Он тотчас подошел к ним и застал их в разгаре философских рассуждений.
— Вы говорили обо мне? — спросил он с улыбкою.
— Милорд, — ответил Атос, — мы говорили также о Боге.
Монк задумался, потом весело сказал:
— Поговорим немножко о короле, если позволите; ведь, кажется, вам, назначена аудиенция?
— В девять часов, — сказал Атос.
— В десять часов, — сказал д’Артаньян.
— Войдем скорее в этот кабинет, — отозвался Монк, делая знак двум своим товарищам, чтобы они прошли впереди него, на что ни один, ни другой не хотели согласиться.
Король во время этого истинно французского спора вышел на середину галереи.
— Ах, вот и мои французы! — сказал он с беспечной веселостью, уцелевшей, несмотря на все его бедствия. — Французы — мое утешение!
Атос и д’Артаньян поклонились.
— Герцог, проводите их в мой рабочий кабинет. Я сейчас приду, господа, — прибавил король по-французски.
И он поспешно отпустил весь двор, чтобы скорее вернуться к своим французам, как он их называл.
— Шевалье д’Артаньян, — сказал он, входя в кабинет, — я очень рад вас видеть.
— Государь, я в восторге от того, что могу приветствовать ваше величество в Сент-Джемсском дворце.
— Сударь, вы хотели оказать мне чрезвычайно важную услугу, и я обязан вам за нее благодарностью. Если б я не боялся захватить права нашего главнокомандующего, то предложил бы вам достойное вас звание при моей особе.
— Ваше величество, — возразил д’Артаньян, — я оставил службу короля французского и обещал ему, что не буду служить другому королю.
— Очень жаль, — сказал Карл. — Я желал бы сделать для вас как можно больше; вы нравитесь мне.
— Ваше величество…
— Посмотрим, — продолжал Карл с улыбкою, — не удастся ли мне заставить вас изменить слову. Герцог, помогите мне. Если б вам предложили, я хочу сказать, если б я предложил вам должность главного начальника моих мушкетеров?
Д’Артаньян поклонился еще ниже, чем первый раз.
— Я бы имел несчастье отказать вашему величеству, — сказал он. — У дворянина нет ничего, кроме честного слова, а мое слово, как я уже имел честь сказать, дано французскому королю.
— Так не будем говорить об этом, — заметил король, поворачиваясь к Атосу.
Д’Артаньяна вновь охватило горестное разочарование.
"Я предвидел это! — прошептал мушкетер. — Слова! Слова! Святая вода! Король всегда умеет предложить вам именно то, чего вы заведомо не можете принять, и показаться великодушным, ничем не рискуя! Дурак, трижды дурак я, что надеялся!"
Между тем Карл взял Атоса за руку.
— Граф, — сказал он, — вы мне были вторым отцом; услугу, которую вы мне оказали, ничем нельзя оплатить. Но мне все же хочется наградить вас. Отец мой пожаловал вас орденом Подвязки; орден этот имеют не все государи в Европе. Королева-регентша наградила вас орденом Святого Духа, и это не менее знаменитый орден. Я жалую вам знаки Золотого Руна, которые прислал мне французский король; он получил к своей свадьбе два патента на этот орден от испанского короля, своего тестя. Но за это я попрошу у вас услуги.
— Ваше величество, — сказал Атос в смущении, — вы жалуете мне знаки Золотого Руна! Во Франции они есть только у короля.
— Я хочу, чтобы и у себя на родине, и всюду вы были равны всем знаменитейшим людям, которых отличают государи, — сказал Карл, снимая цепь с груди. — Я уверен, граф, что отец одобрил бы меня из могилы!
"Однако странно, — думал д’Артаньян в то время, когда друг его на коленях принимал знаменитый орден, — странно и удивительно, что дождь счастья всегда лил на всех окружающих, а на меня никогда не попадало ни капли. О, если б я был завистлив, клянусь честью, мне пришлось бы рвать на себе волосы".
Атос встал, Карл нежно обнял его.
— Генерал! — сказал король Монку.
Потом остановился, улыбнулся и продолжал:
— Извините, я хотел сказать: герцог… Я ошибаюсь только потому, что слово "герцог", по-моему, слишком коротко… Я все ищу титула подлиннее. Я желаю, чтобы вы были как можно ближе к трону и чтобы я мог называть вас, как короля Людовика, братом! Нашел! Вы будете почти моим братом: я жалую вам звание вице-короля Ирландии и Шотландии, любезный герцог… Теперь уж я не ошибусь.
Герцог пожал руку короля, но но обыкновению без излишнего восторга. Однако эта последняя милость тронула его сердце. Карл проявлял великодушие мудро, с тем чтобы дать герцогу время высказать какое-нибудь желание, но дарованные Монку милости превзошли все то, что он мог пожелать.