Тайна того же Рубцова остается неразгаданной.«…Сапоги мои скрип да скрип под осиною…» Ну о чем это? Или стихи про грибы… А вот мелодия, ритм вроде простецкого стихотворения заворачивает душу, беспокоит…
Но Рубцов, он удивительный. У него такие, казалось бы, минимальные средства художественные… Ненавязчивое владение метафорой… Она не выпирает, не напрашивается, она живая и естественная. Вроде архаичные формы, а это вот — классичность настоящая…
Разговор наш о Рубцове подошел к концу, и мне вспомнилась запавшая в душу фраза Астафьева, произнесенная им на сороковой день после смерти поэта:
— Песню, которую не допел Николай Рубцов, никто уже не споет…
Глава тринадцатая НЕДЕТЕКТИВНЫЕ ИСТОРИИ
Что бы ни говорилось, десять лет прожитые Виктором Астафьевым в Вологде стали для него исключительно плодотворными. Его имя приобрело всесоюзную известность, он снискал признание и любовь миллионов читателей. Большинству из них импонировала правдивая основа и жизненность его произведений, нарастающая острота постановки животрепещущих вопросов в творчестве писателя. Больные проблемы, которых он касался, взрывали лирическую основу его прозы, свойственную ранним рассказам и повестям. В полной мере это можно было прочувствовать в «Царь-рыбе».
Драматизм и накал последовавших за этим повествованием новых произведений свидетельствовали о сложной, скрытой от посторонних глаз напряженной творческой работе, которой был одержим писатель. Говорят, людей талантливых ведет по жизни свой «внутренний голос», подсказывающий им правильный выбор в той или иной сложной ситуации. Он же нередко, на пути к какой-то неведомой для окружающих цели, побуждает человека к странным, иррациональным действиям. Речь здесь идет не о мистике, а о склонности людей творческого труда больше полагаться на интуицию и предчувствия, нежели на логическое мышление. К ним, безусловно, относится и Виктор Астафьев, поступки которого порой выглядели необъяснимыми.
Казалось бы, вот он перебрался из Чусового в Пермь, обустроился в новой квартире, получил признание городских властей и писательской общественности, обжил домишко в Быковке, где ему так славно работалось. И вдруг без какой бы то ни было видимой причины он принимает решение переехать в Вологду. Власть и коллеги по цеху обижены, жена в растерянности, но он непреклонен, он уже все решил. Тактичная и умная Мария Семеновна мужу не перечит, не только соглашается на этот переезд, но еще и находит силы, чтобы поддержать намерение Виктора Петровича, предварительно убедив и себя в целесообразности такого шага.
Еще один необъяснимый и неожиданный поворот прервал налаженную жизнь семьи Астафьевых в Вологде. Как это произошло, Мария Семеновна описывает в «Знаках жизни».
В тот памятный день у вологодских писателей проходило отчетно-выборное собрание. Заслушали доклад, выступления в прениях, новым членам организации, и ей в том числе, выдали писательские билеты. После поздравлений собрание покатилось дальше. Началось выдвижение кандидатур в руководящие органы Вологодской писательской организации. Естественно, что в числе других ведущих литераторов предложили избрать в правление и Виктора Петровича. Вдруг он попросил слово и сообщил своим коллегам о том, что в ближайшие дни он намерен уехать на новое место жительства, в Красноярск, а поэтому избирать его никуда не следует. Все в зале удивлены, Мария Семеновна — в шоке.
Виктор Петрович поступил именно так, как и сказал. Впрочем, не в его привычках было менять какое-либо решение. Жене пришлось не только в очередной раз смириться с обстоятельствами, но и, отложив хозяйственные хлопоты в Вологде, связанные с переездом, поторопиться следом за неожиданно уехавшим супругом, ибо вскоре после возвращения в родные края он серьезно заболел.
Помню, когда я узнал о переезде Астафьевых в Красноярск, то был настолько удивлен, что не удержался и спросил Виктора Петровича о том, чем было это вызвано. Ответил он спокойно, видно было, что решение принималось не вдруг:
— Тут не только тоска по родным местам. Я начал забывать язык своих земляков, односельчан-гробовозов…
Аргумент для писателя — более чем веский, но только спустя годы я окончательно убедился, что Виктор Петрович поступил совершенно правильно, хотя переезд и доставил тогда его семье массу переживаний. Перемена мест Астафьева, которая случалась в его жизни несколько раз, диктовалась прежде всего чисто профессиональными потребностями. Время от времени ему просто необходимо было вырываться из старого, становившегося тесным круга отношений, менять «приевшуюся» обстановку, чтобы раздвинуть сужавшиеся горизонты, яснее видеть творческие перспективы.