— А вы, товарищ студент, куда ЭТО?
— А мне назначено…
Увидев меня, декан быстро закруглял разговор и нетерпеливо спрашивал:
— Ну, показывай, чего новенького?
— А вот послушайте.
Я ставил диск на проигрыватель, и декан начинал пританцовывать, предвкушая удовольствие меломана.
Впрочем, если музыканты «Соколов» месяцами не приезжали в Москву, мой статус директора позволял это периодически делать. «Настраивал» работу на месте и уезжал сдавать зачеты. Фактически, во многом я учился экстерном, ибо большинство лекций приходилось пропускать. Учебные «хвосты» висели всегда, но и всегда находились ходатаи, которые шли и решали мои проблемы. Не с пустыми руками, конечно. Впрочем, это не выстраивалось в систему исключительно корыстных отношений, поборы, типа пронизавших нынешнюю систему образования, просто небольшие дружеские поблажки. Тогда ведь и сам профессорско-преподавательский состав был относительно элитным «сословием», куда состоятельнее сегодняшних бедолаг, нуждающихся практически во всем. Я это знаю на примере моей сестры — работает в школе и получает даже не копейки, сущие гроши!
При этом она учит детей, учит будущее нашего общества, и это общество так вот «высоко» оценивает ее труд. Это, конечно, позор!
Институт я окончил по специальности инженер-экономист. И, уверен, если бы не мои занятия нелегальным бизнесом, в итоге приведшие на скамью подсудимых, передо мной открывалась вполне светлая перспектива участия в научно-техническом прогрессе нашей страны. Я мог стать хорошим специалистом и классным инженером. Бедным, но классным. Даже не сомневайтесь! Как эта перспектива совмещалась в моем сознании и в «картинках будущего» с желанием больших денег и почти физиологической потребности в частной инициативе и предпринимательстве? Не знаю, будущее не позволило мне разрешить этот парадокс. Однако существует, например, такой факт моей биографии: в последние годы обучения в институте, вплоть до самого ареста, я работал в одном из подразделений Главного Управления ЦСУ СССР на Мясницкой, 33. Не отрабатывал и не зарабатывал, а именно работал и достаточно увлеченно. Наш отдел занимался вопросами улучшения статистической обработки различных показателей народного хозяйства, а лично я преимущественно эксплуатацией целого комплекса вычислительных машин. Тогда они занимали не малую часть рабочего стола, как сегодняшние компьютеры, а большие комнаты по 20–30 квадратных метров. Получалось, что при определенной формальности учебы в институте я получил вполне достойные знания, особенно по тем предметам, которые меня интересовали. Экономика, финансы и математика давались мне легко, вопросы статистики и анализа результатов реально интересовали. И потом, в дальнейшей жизни и работе, я активно пользовался и этими познаниями и умело их применял на практике. И в профессии нелегального коммерсанта, и в роли легального продюсера. Помимо математики, и там и там особо востребованной, оказалась теория вероятности. Впрочем, не столько научная, сколько интуитивная. Конечно, бурлила и моя личная жизнь, хотя уже в эти годы гораздо чаще девушки влюблялись и бегали за мной, чем наоборот. Наверное, наиболее сильные чувства и глубокие отношения в те годы связывали меня с одной девушкой из Югославии, чей отец работал в посольстве одноименной страны. Она жила на Грузинском валу в одном из первых дипломатических домов, прекрасно говорила по-русски и вообще казалась очень милой и страстной, к тому же в чем-то экзотичной. Помню забавную историю, когда ее отец подарил мне джинсы — великую мечту 99 процентов советской молодежи. Даже нет, куда большего процента! Я за подарок поблагодарил, но весьма сдержанно. Щедрый югослав поразился моей вялой реакции…
— Как, разве ты не счастлив?
Я промямлил, что, конечно, бесконечно счастлив, даже красноречие от счастья потерял. Объяснять, что у меня в шкафу висит не менее пяти пар куда более престижных лейблов, я не стал. Встречи с симпатичной и сексуальной югославкой длились года полтора-два, потом они уехали… А следом улетучилось и знание нескольких десятков слов из их языка.
Интересно, что хорошая возможность променять СССР на куда более продвинутую европейскую страну меня как-то не вдохновляла. Я хотел остаться здесь. И жить здесь, как в Европе. Большое и детское заблуждение. А может быть, еще интереснее, что даже после многих лет отсидки мысль покинуть родину меня никогда не посещала. Здесь мои корни, здесь мое дело и здесь мой народ. Поэтому могу совершенно определенно заявить, что я — самый настоящий патриот.