— Будь хорошей девочкой ради меня. Расскажи мне, что ты знаешь о Дмитрии и людях, с которыми он работает.
Но я ничего не знаю о мужчинах, которых он держит рядом; моя голова мотается из стороны в сторону, а глаза наполняются слезами.
Он снова шлепает меня: — Я знаю, что вы не совсем родственники.
Вскрикиваю, когда он шлепает меня еще раз, но оставляет свою руку на том, что, как я предполагаю, теперь является отпечатком ладони. Он нежно потирает ягодицу, как будто хочет унять боль. Это заставляет меня таять, и я выдыхаю. Удивительно, но быть связанной и отшлепанной расслабляет. Не говоря уже о том, что я чувствую, как становлюсь мокрой. Что-то внутри меня, должно быть, сломалось. Мое нынешнее положение не должно меня возбуждать.
— У нас один и тот же папа. Мой папа русский, а мама американка, и она осталась растить меня одна. Дмитрий связался со мной пару лет назад; каким-то образом он узнал о моем существовании. Он защищает меня. Я правда не знаю, где он, — все слова вырываются одновременно. Я надеюсь, что он развяжет меня и уйдет. Но…
Другая часть меня хочет, чтобы он встал у меня за спиной и с силой вонзил свой член. О черт, у меня что, проблемы?
Нос Виктора пробегает вдоль моего тела. Он чувствует мой запах? Я пытаюсь повернуться, чтобы посмотреть, но не могу. Он встает позади, прижимая мою спину к кровати и раздвигает ноги. Мое сердце быстро бьется в груди.
Его горячий, влажный язык скользит от моего клитора к анусу. Я все еще не знаю, что делать.
— Ты на вкус именно такая, какой я тебя представлял, — бормочет он мне на ухо.
Затем резко встает, оставляя меня на кровати. Я оборачиваюсь и замечаю, что он хватает свою куртку и сумку. Вытаскивает нож из кармана. Мои глаза расширяются, и я пытаюсь отодвинуться, но веревки слишком тугие. Виктор усмехается и разрезает мои путы.
— Тебе нужно больше расслабляться. Со временем я научу тебя, — он выходит за дверь, пока я все еще потираю ноющие запястья.
Я ничего не мог с собой поделать прошлой ночью. Связывая Амайю, я должен был использовать это в своих интересах. Порка была для ответов. Но выражение ее лица показало, что она наслаждалась этим, ее глаза потемнели, а губы приоткрылись для меня. Я не думаю, что она даже осознала это, когда у нее вырвался стон.
Она хотела этого. Мне просто нужно было узнать, какова она на вкус, и я знал, что ее киска будет влажной для меня. Она не привыкла быть связанной; я не думаю, что она знает, что ей действительно нравится. Мне нужно будет облегчить ей задачу.
Я паркую свою машину у склада, где пара моих охранников ждет снаружи у большой металлической двери. Набираю код на клавиатуре и открываю дверь. Она открывается с громким скрипом, привлекая внимание всех присутствующих. В центре просторного помещения, на стуле, с опущенной головой и в мокрых от мочи штанах, сидит Дмитрий, связанный по рукам и ногам.
Дверь с грохотом захлопывается за мной, и эхо разносится по большому пустому пространству. Единственными предметами в открытой зоне являются большие ржавые балки, разбросанные по всему периметру, и рассыпавшаяся по полу грязь. Константин подходит ко мне, протягивая пару кожаных перчаток. Я надеваю их и сжимаю кулаки. С ухмылкой встаю перед Дмитрием, который пытается отстраниться, но, будучи привязанным к стулу, ему это сделать трудно. Из жалости я присаживаюсь перед ним. Запах немытого тела почти вызывает у меня рвотный рефлекс.
Я наклоняю голову, когда он поднимает свое бледное лицо, все еще избегая зрительного контакта.
— Привет, предатель, — начинаю я.
Он смотрит на меня прищуренными глазами.
— Я всего лишь навожу порядок, — выплевывает он, довольно храбро для связанного человека, находящегося под наблюдением нескольких вооруженных людей. Возможно, он смирился с мыслью, что умрет независимо от того, заговорит он со мной или нет.
Я вздыхаю.
— Принесите стул, — приказываю, не сводя глаз с Дмитрия. На его лице мелькает страх, но он выпрямляет спину.
Двое моих охранников вносят большой деревянный ящик и открывают его. Железный стул. Я всегда был неравнодушен к средневековым пыткам; в конце концов, они давали результаты. Но стул? Это медленная и болезненная смерть. Одно из моих лучших изобретений.
— Нет, ты не можешь этого сделать! — Дмитрий борется в своих оковах.
Константин встает рядом со мной.
Когда я разрезаю веревки, Дмитрий пытается напасть на меня, но я готов и бью, ломая его ребро. Он сгибается пополам, хватаясь за бок.