— Что это? — удивленно спрашиваю я.
— Это лестница Иакова, куколка. Думаешь, ты сможешь взять меня полностью? — усмехается он, словно чувствуя мое смятение. Я облизываю его длину от основания до кончика, мой язык пробегает по каждой выпуклости.
— Легко, ты не такой большой, — бормочу я, но, как только пытаюсь засунуть его в рот, мне удается сделать это наполовину, доказывая, что ошибалась.
Его рука сжимает мои волосы и толкает меня дальше, заставляя давиться. Я смотрю на него сквозь ресницы, глаза слезятся, когда он задевает заднюю стенку горла. Каждый из шариков пирсинга касается моего языка.
Чем больше сосу, тем громче он стонет, и мне нравятся звуки, которые он издает. Солоноватый вкус предэякулята взрывается на языке, и я медленно посасываю, пока не достигаю его кончика, и он выходит из моего рта. Он хватает меня за руку и дергает вверх, мои ноги отрываются от пола.
Он откидывается на спинку моей кровати, притягивая меня к себе и хватает за ноги, разводя их по обе стороны от своих бедер, так что я оказываюсь на нем верхом.
— У тебя идеальные сиськи, — стонет он, массируя их.
Мысли нахлынули на меня о том, кто он и как сильно ненавидит мою семью, поэтому я наклоняюсь и хватаю рукоять перочинного ножа из-под подушки, который держала там с тех пор, как он последний раз заходил сюда, и подношу к его горлу. Он улыбается, но я колеблюсь.
— О, тебе нравится жесткие игры, — он переворачивает меня и устраивается между моих ног, удерживая мои руки над головой. Нож со звоном падает на пол.
Виктор прижимается к моей киске, пока пытаюсь двигаться. Он с силой входит в меня, и я вскрикиваю.
— Ты работаешь с братом?
Я проглатываю панику, когда он обхватывает рукой мое горло, слегка сжимая. Мое тело в огне, растяжение внутри, ощущение пирсингов — это другое; я почти умоляю его двигаться, но он отказывается, пока не дам ответ.
— Нет, я не вмешиваюсь в его дела, — удается мне выдавить из себя.
Он хватает меня за подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза. Моя киска сжимается от осознания, в какую опасность я попала. Но я не могу остановить образы, прокручивающиеся в голове, как он трахается со мной, так близко к тому, чтобы убить.
Со мной определенно что-то не так.
— Чего ты хочешь, куколка? — спрашивает он, крепче сжимая мои запястья, но что-то светится в его глазах. Это гордость? Какого хрена? Я в замешательстве.
Он медленно выходит из меня, но мои ноги сжимаются вокруг него.
— Давай не будем портить настроение. Скажи мне, что ты этого хочешь, — говорит он, не двигаясь ни на дюйм.
Я молчу. Он целует меня вдоль линии челюсти, пока не замирает у моих губ. Мы так близко, если бы я только продвинулась на миллиметр…
Виктор шепчет: — Скажи мне остановиться, и я остановлюсь.
Я не произношу ни слова. Все предупреждения в моей голове словно коротят, и ничего не выходит из моих уст. Он использует эту возможность, чтобы поцеловать меня, на вкус его губы как водка и грех.
Он снова вталкивается внутрь, двигая бедрами, пока мои глаза закатываются. Он поднимает мои ноги себе на плечи, проникая еще глубже. Я клянусь, он касается чего-то, чего раньше никто не касался. Моя спина выгибается навстречу ему, и его рот присасывается к моему соску. Стон, сорвавшийся с губ, звучит очень похоже на его имя.
— Вот так, куколка, кричи мое имя.
Острая боль отдается в плече, где он впивается зубами. Я открываю глаза, и моя кровь растекается по его нижней губе, пока он продолжает входить в меня. Мои губы приоткрываются, и он снова целует меня.
Он целует меня так же, как трахается, и я забываю свое имя.
Ее тугая киска сжимает мой член, внутренние стенки пульсируют, когда она жестко кончает. На меня обрушивается собственный оргазм. Это был самый сильный оргазм, который испытывал за долгое время. И я глубоко внутри маленькой балерины, которая хотела ударить меня ножом, и, черт возьми, я хочу этого снова. Включая попытку перерезать мне горло. Это было захватывающе.
— Я же говорил, что ты будешь выкрикивать мое имя, куколка. — ухмыляюсь я, оставаясь глубоко внутри нее. Я отпускаю ее руки и ноги.
Резкая боль распространяется по щеке.
— Ты мудак! — кричит она, толкая меня. У нее не так уж много сил, поэтому я все равно отодвигаюсь, давая ей возможность встать.
— Да, это так, — пожимаю плечами, вставая. Она с трудом ходит, но пытается скрыть это, хотя и безуспешно.
Она вскрикивает от раздражения, прежде чем дойти до своего шкафа, быстро накидывает халат, оставляя его свободно болтаться на теле. И прислоняется к дверце шкафа.