Он ослабляет давление, но не убирает руку, и мои глаза открываются. Мне не нравится, что я вижу. Волосы распущены, щеки розовые, и я замечаю каждый бугорок на своем теле. Отвожу взгляд на большую руку в татуировках, все еще обвивающую мое горло. Другой, он скользит вниз по моему телу. Я морщусь, потому что он почувствует складки на моем животе, но Виктор снова сжимает горло, и я не могу дышать.
Он поднимает мое платье, рвет колготки, отодвигает в сторону нижнее белье, и начинает нежно массировать клитор круговыми движениями. Мои глаза закатываются.
— Ты уже мокрая для меня, — растягивает слова Виктор.
Я не могу удержаться от хныканья, когда он отпускает мою шею и перестает играть с моим клитором.
Он тянется к своему ремню, снимает его, оборачивает вокруг моих запястий и пристегивает к станку. Его пальцы грубо врываются внутрь меня, двигаясь туда и обратно, пока единственным звуком не становится мое тяжелое дыхание. Но потом он останавливается, и из моего горла вырывается всхлип.
— Еще нет, куколка, — цокает он языком.
Тихий стук эхом разносится по комнате, и большая рука давит мне на поясницу, пока не наклоняюсь и не встаю на цыпочки. Я поворачиваюсь к зеркалу, чтобы посмотреть, как он направляет свой член внутрь меня.
Каждый выступ его пирсинга болезнен. Он преодолевает последние несколько дюймов, и я задыхаюсь. Моя голова откидывается назад, и его рука возвращается к моей шее, пока он трахает длинными движениями томно двигаясь внутри меня.
— Прямо сейчас мне нужно твое тело так же сильно, как дышать, — бормочет он мне в спину.
Я стону. Так приятно чувствовать себя желанной.
Он вколачивается сильнее, мои крики эхом разносятся по студии. Это то, чего я никогда не предполагала, что сделаю. Не здесь, особенно когда меня связывает незнакомец из мафии.
Он замедляется как раз в тот момент, когда собираюсь кончить.
— Пожалуйста, позволь мне кончить, — умоляю я.
— Только если ты будешь смотреть на себя.
Я колеблюсь, но потребность кончить так сильно берет верх, что наблюдаю за нами обоими, всего мгновение. Мой взгляд в основном задерживается на его лице, на жестокости в движениях, пока он наслаждается моим телом.
— Ты моя, — рычит он, и я стону.
С Виктором впервые в жизни чувствую себя свободной.
Я его собственность, одержимость, и, черт возьми, это приятно.
Его зубы снова вонзаются в мое плечо, и боль вызывает волны по всему телу. В животе все сжимается, киска пульсирует, и я кончаю.
— О Боже, — стону я.
Его толчки ускоряются, пока он сам не достигает оргазма, и с рыком кончает в меня.
Черт, без презерватива. Снова.
Я уже давно заметил, наблюдая за ней, что Амайя ненавидит свое тело. Она пропускает приемы пищи и почти не смотрится в зеркало, а когда смотрит, то пытается ухватиться за складки на теле, со взглядом, полным ненависти к себе. Она всегда плачет, если смотрит слишком долго. Сегодня я заставил ее столкнуться с этим. Она совершенство, и я хочу, чтобы она видела то же, что и я. Не верю, что у нее есть лишний вес. Я хочу ее такой, какая она есть. Поэтому отвезу ее к себе, прослежу за тем, чтобы она ела и знала себе цену. Также, я установил большое зеркало над своей кроватью, чтобы, во время секса, она увидела какое у нее красивое лицо, когда она кончает.
Я выхожу из нее, и она обмякает в моих объятиях с довольным выражением лица.
— Пойдем. Моя машина ждет, — говорю я, освобождая ее руки, связанные моим ремнем.
— Куда?
— Ты поедешь со мной.
Она пытается отстраниться, но я хватаю ее и закидываю себе на плечо. Я открываю стеклянную дверь, даю ей захлопнуться за мной. Иду через парковку, окруженную кустами, пока не добираюсь до своей машины и не запираю ее на заднем сиденье. Я быстро бегу обратно, чтобы забрать ее сумку и телефон из раздевалки, и запихиваю их в багажник.
Всю дорогу она молчит, скрестив руки на груди и глядя в окно.
Когда мы подъезжаем ближе к моему дому и нас окружают пальмы, а заходящее солнце бросает оранжевые и розовые отблески на небо, ее губы приоткрываются, и она наклоняется ближе к окну.
— Ты живешь в Беверли-Хиллз? Разве это не район для знаменитостей? — спрашивает она, когда мы проезжаем мимо все более крупных домов.
Я пожимаю плечами: — Мне нравятся здесь дома. Я не особо хотел целое поместье, просто роскошный дом, и иногда я работаю со знаменитостями. Это удобно.
Она поворачивается ко мне с широко раскрытыми глазами.