Немецкая армия знает, что часть этих большевистских агентов не имеет намерения выполнять полученные задания и прячется от нас только из боязни наказания. Эта боязнь необоснованна.
Каждому, кто в течение 8 дней после опубликования данного сообщения добровольно явится в одно из военных управлений, украинскую милицию или городскую управу и сдаст данные ему рации и оружие, боеприпасы или взрывчатые вещества, гарантируется безопасность. Эта гарантия действует и на будущее для тех агентов, которых большевики будут засылать, при условии, если они будут немедленно добровольно заявлять об этом в указанные учреждения.
Группы, которые, несмотря на эту гарантированную безнаказанность, будут продолжать свое нелегальное существование, должны быть уничтожены любыми мерами. Для оказания действенной помощи военным учреждениям в розыске саботажников и шпионов следует привлекать население.
Всякая помощь будет вознаграждена участком земли или денежной премией до 1000 рублей.
Тот же, кто окажет большевистским агентам поддержку едой, убежищем или иным образом, будет приговорен к смертной казни»{214}.
Что тут сказать-то? Если бы все было именно так благостно — с точки зрения немцев, разумеется, — как говорится в первом и втором абзацах этого документа, то в подобном «Сообщении» просто-напросто не было бы нужды. Особенно в трех последних его абзацах.
Глава тринадцатая
ГЕРОИ И ПРЕДАТЕЛИ
Итак, всем обстоятельствам вопреки, сообщение «Маршрутников», переданное Петром Луценко, было, что называется, «услышано» в Центре — и вот тому официальное подтверждение:
«В мае 1942 г. была выброшена в тыл противника вблизи г. Николаева группа из двух человек: командир группы Палагнюк Анатолий Васильевич и радист Днищенко Александр Васильевич. Палагнюк (Андреев Владимир Иванович), 1903 года рождения, член ВКП(б), при помощи своей тещи, Сцепинской Екатерины Васильевны, установил связь с существовавшими подпольными группами и подчинил их своему руководству»{215}.
Последняя фраза этого фрагмента, взятого из «Постановления бюро Николаевского обкома КП (б) Украины о деятельности подпольной патриотической организации “Николаевский Центр”», вызывает у нас некоторые сомнения. Палагнюк мог руководить другими группами — но только не резидентурой «Маршрутники», которая должна была работать по заданию и под непосредственным руководством Центра и к тому же объединяла вокруг себя ряд николаевских подпольных организаций.
Анатолий Васильевич Палагнюк, он же — лейтенант госбезопасности Владимир Иванович Андреев, оперативный псевдоним которого был вроде бы «Горец», — был прислан в оккупированный город для установления контакта с местным сопротивлением и, разумеется, для восстановления утраченной связи с нелегальной резидентурой. Он был женат на местной уроженке, прекрасно ориентировался в городе, в котором ранее бывал неоднократно, имел здесь личные контакты. Поселился Палагнюк на улице Плотничной, в частном доме под номером 21. Кстати, улица эта упирается прямо в тот самый парк Петровского, где находился дважды уже взрывавшийся склад, и думается, что место это было выбрано совсем не случайно. Вряд ли гитлеровцы предполагали, что «злоумышленники» устроятся по соседству с тщательно охраняемым объектом, — зато всякая шушера, которой в любом оккупированном городе всегда оказывается немало, определенно старалась держаться отсюда подальше.
Радист Саша Днищенко, псевдоним «Чеченец», поселился на улице Кузнечной. Хотя ее название и созвучно с Плотничной (недаром же параллельно с Плотничной идут Столярная, Котельная, Мастерская и другие улицы с подобными «производственными» названиями), но все же Кузнечная находится от нее довольно-таки далеко. Вполне возможно, квартира была подобрана там затем, чтобы передатчик не работал уж слишком близко к немецкому складу…
Вот что написано в тексте справки «Подпольно-партизанское движение в Николаевской области в 1941–1944 гг. в дни Отечественной войны»:
«В июне 1942 года Корнев установил связь с группой Пологанюка[101].
Ознакомившись с обстановкой, которая сложилась в Николаеве в начале 1942 года, Корнев в процессе борьбы с немецкими оккупантами выявил, что ряд товарищей, выделенных Николаевским обкомом, погибли в начале оккупации города, ряд товарищей п/п[102] обкома КП/б/У, райкомов КП/б/У, начальников партизанских отрядов и руководителей п/п диверсионных групп самовольно выехали из области или бездействовали/ скрывались, не дали о себе знать по явке/ и тем самым срывали борьбу с оккупантами. При отсутствии руководства, п/п партизанское движение носило стихийный характер и не давало тех результатов, которые требовала военная обстановка.