— Самотлор — это сказка! — с воодушевлением произнес Николай Александрович. — Добраться до него прежде можно было лишь с величайшими трудностями — через топи и непроходимые заросли, по болотной жиже и кочкам. А когда летишь на самолете, то видишь внизу озеро-зеркало, похожее своими очертаниями на сердце. Кстати, на языке ваковских хантов оно и звучит как озеро-сердце. Оно лежит на правом берегу Оби, к северу от Нижневартовска, тогда это было еще обычное село.
— Глубокое? — спросил Леша.
— Пять-шесть метров. А общая площадь — пятьдесят квадратных километров. Огромная и спокойная гладь. Когда-то на берегах Самотлора стояли хантыйские идолы, вырезанные из дерева, росли священные кедры, увешанные подношениями, шаманы приносили здесь жертвы богу Торуму, покровителю оленей. Есть местная легенда о том, как белый олень полюбил деву-звезду Кели-Кос. Он достал ее ночью с неба. Дева-звезда озарила своим светом всё вокруг — тундру, тайгу, реки, озера, стылую землю, а потом, вспыхнув напоследок, как яркая заря, погасла. И на ее месте появилась земная женщина несказанной красоты, Златая Айни. Злые духи-лунги заточили ее в подводную темницу на дно озера, и берега его изменили свои очертания, стали походить на сердце пленницы. Так и появилось это название — Самотлор.
И что удивительно: в летние теплые вечера на поверхности озера порою появляются странные блестящие круги, словно это кровь Златой Айни. Красивая легенда. Но, честно говоря, почище духов озеро охраняют комары, гнус да болота. Вот это подлинные часовые, не пропустят. Но и сюда, как и в районы других месторождений, пробрался караван барж, пришли буровики — в основном «башкирской выделки», начали первым делом строить на берегу Оби, около нижневартовской пристани, вагончики, рубить лес для бараков.
Все новые города в Западной Сибири начинались именно так. В старом крошечном селе Нижневартовское было несколько десятков изб-пятистенок, школа, маленький рыб-заводик да пожарная каланча. Пароходы, шедшие из Новосибирска, Томска, с низовий Оби, тут почти не останавливались. До ближайшего райцентра — поселка Ларьяк — около пятисот километров. Если по воде, то пять-шесть суток, по зимнику на лошадях — все две недели. О настоящих дорогах в те годы люди и не мечтали.
Но уже в 1962 году райцентр переместился в Нижневартовск. Деревенские «савраски» с телегами и санями да оленьи упряжки стали уходить в прошлое. Муравленко говорил и повторял, что Нижневартовск будет стоять на трех основах: бурении, вышкостроении и нефтедобыче. А без хороших дорог эта конструкция не устоит.
И он привлек к этой проблеме все силы — Госплан СССР, министерства, разные проектные и научно-исследовательские институты, тысячи строителей. Противников у него было много. Они твердили другое: ничего не нужно, ни дорог, ни ремонтных баз, ни мастерских, ратовали за времянки и пресловутый вахтовый метод. Поскольку добывать нефть будут преимущественно фонтанным способом, то строительство новых поселков, а тем более городов не нужно. Лишние, дескать, траты. Так бы и остался Тюменский Север без инфраструктуры. Страшно подумать, что бы сейчас там было! Холодная белая пустыня. А Виктор Иванович понимал всю пагубность такого подхода, боролся с ним. Он исповедовал верную мысль: сочетать вахтово-экспедиционный метод и систему нормального расселения занятых на производстве людей.
Ведь в нефтяном деле есть такие профессии, люди, которые непременно должны жить постоянно вблизи промыслов. Например руководители. Как могут начальники работать вахтово? Сегодня один, завтра другой? Бардак получится. А буровики? Они же буквально «прикипают» к своим скважинам. И вообще Муравленко считал, что вместо нескольких барачных поселков надо строить один город, такой, как Нижневартовск. На Тюменском Севере должны подниматься новые базовые города, где жители будут пользоваться всеми городскими удобствами, почувствуют себя не временщиками, а хозяевами здешних мест. Он спрашивал сам себя и других руководителей: будет ли хорошо завтра то, что допустимо сегодня? И в этом — смысл его деятельности, поскольку он видел перспективу развития всей Западной Сибири.
— Выходит, будь на месте Муравленко кто-то другой, история Тюменского Севера пошла бы по иному пути? — спросил Леша, внимательно слушая Чишинова.
— Хороший вопрос. Ответить можно. Нефть, скорее всего, качали бы, как и положено. Может быть, всю и выкачали бы к нашему времени. Но край остался бы в диком состоянии, без промышленных городов, аэропортов и дорог. Но ты не подумай, что он все решения принимал единолично, как диктатор. Он всегда советовался с людьми, со своими замами, подчиненными. Любил говорить: решать будем вместе. Не потому что боялся принять всю ответственность на себя, а потому что доверял людям.