Помолчав немного, Чишинов продолжил:
— А Абазаров в это время пробивался к Самотлору. Это целая эпопея. Для пробивки трассы была организована специальная группа, оснащенная двумя тракторами-тягачами (они везли дизтопливо и жилой балок), бульдозером и вездеходом ГАЗ-47. Для связи с базой группа имела радиостанцию «Урожай». Первые 8—10 километров от поселка Нижневартовского до цели были сравнительно легкими, их прошли быстро, так как пролегали они по пойменной малозаболоченной и слабозаселенной местности. Затем пошел густой лес, отряду пришлось пробиваться по опушкам, чтобы меньше валить деревьев. Но с этих опушек, как правило, и начинается заболоченность, а снега в ту зиму 1965 года было очень много. Идти по озерам нельзя — лед проваливался, трактора тонули. Местами опушек на трассе не было, и надо было по полтора-два километра пробиваться сквозь лесные заросли. На одном из таких участков отряд столкнулся с очередной неожиданностью: прямо поперек намеченной трассы проходил глубокий, до четырех — шести метров, канал с почти вертикальными обрывистыми берегами и пологим дном. А еще встречались огромные валы-дамбы высотой до пяти, шириной до двадцати метров и протяженностью в несколько километров. Такие каньоны нужно было взрывать. Всё это и было — Предсамотлорье. Постепенно земли становилось всё меньше и меньше, пошел сплошной торфяник. Чтобы преодолеть 20 километров, требовалось 25 суток. Но справились.
Уже в феврале приступили к завозу оборудования, материалов, труб. Вышкомонтажная бригада Кузякова приступила к сборке вышки, собрали за шестнадцать дней. А бурить первую Самотлорскую скважину выпало мастеру Норкину, старому мегионцу. Это было в апреле 1965 года. После таяния снега выяснилось, что только буровая стоит на клочке земли, все вокруг — сплошное болото. Вертолетная площадка оказалась в середине болота, в ста пятидесяти метрах от буровой. Бочки с топливом переплавляли к площадке вручную. Когда забой скважины ушел за две тысячи метров, Норкин серьезно забеспокоился. Во-первых, по буримости пород он определил, что в разрезе — большие толщи песчаников. Во-вторых, как он сам выразился, скважина какая-то «все время живая»…
— Златая Айни, — вставил Леша. — Это он ее разбудил, щекотать начал.
Чишинов на эти слова усмехнулся.
— Может, и Айни, — согласился он. — Но мы все-таки не лирики, а практики. Глинистый раствор, особенно после спуско-подъемных операций, был сильно насыщен нефтью и газом. Скважиной был вскрыт нефтегазонасыщенный разрез мощностью более двухсот метров, причем начинался он с глубины не две тысячи метров, как заметил Норкин, а с тысячи семисот. Постоянная настороженность и бдительность опытного мастера и других бурильщиков — Хафилова, Меджевского, Симакова — позволили успешно завершить скважину проходкой, провести электрометрические работы и спустить эксплуатационную колонну. Малейшая расхлябанность, нарушение технологии подъема, несоблюдение параметров промывочной жидкости могли привести к непоправимому, ибо такой разрез, как потом можно было увидеть на каротажной диаграмме, показал в скважине неиссякаемую силу. Когда летом, уже после получения фонтана на этой Самотлорской скважине Р-1, показывали каротажную диаграмму председателю Российского ВСНХ Степану Ивановичу Кувыкину, геологу по специальности, он в восторге воскликнул: «Ребятушки! Да я еще не видывал такого в своей жизни!»
Фонтан мощностью 1000 кубометров в сутки возвестил миру об открытии нового нефтяного гиганта в Советском Союзе. А в последующие 1966–1968 годы образовалось единое огромное нефтяное месторождение размером примерно 30 километров с запада на восток и 50 километров с юга на север. И имя ему — Самотлор… Сам же купол Самотлорской антиклинали находится под озером. Теперь оно пересечено несколькими дамбами с бетонными покрытиями и кустовыми площадками, расположенными в самом озере на отсыпанных островах. Пробурено уже более четырех тысяч нефтяных скважин, и бурение продолжается.