Тюменский журналист Виктор Горбачев объясняет это тем, что оба они были немногословны и основательны в суждениях, ни тот ни другой, в отличие от многих иных руководителей, что называется, не лезли в кадр в телевизионных программах, не рекламировали себя, но главное — имели по-настоящему сильный и темпераментный мужской характер. «Мачо», как сказали бы теперь, обозначив этим модным словом не только мужскую привлекательность, но именно мужскую надежность и силу. За ними люди чувствовали себя, как за каменной стеной.
Можно ли было считать Кузоваткина фаворитом Виктора Ивановича? Любимцев у Муравленко не было, это отмечали все. Но если уж толковать о том, кого он выделял прежде всего, то это был, пожалуй, несомненно Кузоваткин. Хотя они и спорили порою буквально до хрипоты — Роман Иванович был строптив. Референт Муравленко Галина Павловна Запорожец часто была свидетельницей таких сцен, когда ее шеф выставлял Кузоваткина за дверь, но потом, успокоившись, говорил: «Вот ведь какой спорщик, но ведь умен, шельмец!» Своей эрудицией, знанием ситуации и обстановки Роман Иванович вызывал уважение и восхищение не только у Муравленко, но и у министра нефтяной промышленности Шашина.
Конечно, и Шашин, и Муравленко были надежной опорой Кузоваткина. Без них, после их смерти, начались какие-то непонятные гонения на этого талантливого, творческого человека. Сначала его «сослали» в Нефтеюганск. В то время уже начинали растаскивать главк на производственные объединения, дробить целостную структуру, созданную Муравленко. Кузоваткин, несправедливо отлученный от Самотлора, конечно же тяжело переживал. Он вообще мог написать заявление об уходе, как это однажды случилось в 1971 году.
Тогда в Нижневартовске первый секретарь райкома Бахилов созвал первых руководителей предприятий и предложил им заняться санитарной уборкой улиц: всякого строительного мусора в городе скопилось действительно немало. За Кузоваткиным закрепили улицу Чапаева. Но для него это было совсем некстати. До весенней распутицы оставались считаные дни, необходимо было подготовить нефтяные промыслы, обезопасить насосные и дожимные станции, которые на длительный срок уйдут под воду, а тут: мусор на улице Чапаева! Где взять людей, а главное — время? И Роман Иванович, в свойственном ему стиле, просто проигнорировал это, в общем-то, разумное предложение райкома.
Прошло несколько дней. Бахилов звонит Кузоваткину и спрашивает: почему тот не выполняет партийное поручение? Приглашает его на заседание бюро райкома. Кузоваткин пришел, но не стал ни каяться, ни оправдываться, а сам перешел в наступление. В итоге ему объявили строгий выговор, предупредив, что если улица не будет очищена, то его вообще исключат из партии и снимут с должности. Тогда Кузоваткин звонит Муравленко и говорит, что пишет заявление об уходе. Характер у него был сибирский, хотя и родился в Ульяновской области. Виктор Иванович летит в Нижневартовск, чтобы разобраться со всем на месте. Бахилов ведет его на улицу Чапаева и показывает ему не только груды мусора, но и вырвавшиеся из лопнувших канализационных труб нечистоты. Теперь уже Муравленко приходит в ярость. Он устраивает Кузоваткину разнос и говорит: «Роман, мало тебя райком партии наказал, ты хочешь, чтобы люди здесь жили вместе с фекалиями?!» Через пару дней инцидент был исчерпан — улица Чапаева очищена.
Да, приходилось заниматься и такими вопросами. В том же Нижневартовске, когда туда приехал Председатель Совета министров СССР Косыгин, проводилось производственное совещание. Вечером высокий гость решил пройтись по улицам города. А освещения почти нет. Косыгин спрашивает: почему нет светильников? Или рассчитываете на факелы Самотлора? Ему отвечают, что не можем нигде достать эти проклятые светильники. И Косыгину пришлось сделать нужный звонок в «соответствующем направлении». Светильники через несколько дней появились. Дефицит, конечно, был во всем, и на это уходила масса времени. Основной работе это, разумеется, сильно мешало.
Но вот Кузоваткин оказался в Нефтеюганске, став особенно незащищенным после смерти Виктора Ивановича. Кроме того, здесь начала падать добыча нефти. На него продолжали «давить», пытаясь заставить любой ценой давать больше нефти, хотя это возможно было сделать только при грубейшем нарушении режима разработки. То же самое продолжалось и тогда, когда Кузоваткин был назначен начальником «Главтюменнефтегаза» (в ранге заместителя министра). Коллектив главка воспринял это назначение с облегчением, поскольку Романа Ивановича все знали, он проработал в Сибири уже пятнадцать лет, был «своим». Но проработать ему на этой должности пришлось недолго. Не дали. Отстранили за то, что он открытым текстом сказал правду: нельзя каждый день увеличивать план по добыче нефти. А без него разодрали и Самотлор, и в конечном счете уничтожили и главк.