Виктор Иванович не был большим и красноречивым оратором, что свойственно, как правило, искусным демагогам, но все его выступления отличались глубиной мысли, анализа, деловитостью и как бы отвечали настроениям тех, кто его слушал, а потому и воспринимались с большим вниманием. Люди слышали живую речь, а не доклад по бумажке. Разумеется, он владел полной информацией о состоянии дел на промыслах, умело использовал знания и опыт специалистов, в необходимых случаях выносил ту или иную проблему на коллективное обсуждение. Но при этом в полной мере использовал свое право лично руководить разработкой основ направлений развития нефтяной промышленности Западной Сибири, определять стратегию, искать наиболее эффективные инженерные и организационные решения. И, видя его целеустремленность, волю, требовательность, за ним шли массы людей — шли не беспорядочной толпой, а как организованное войско.
Вообще, Муравленко любил делать добро людям, это доставляло ему какое-то личное удовольствие. Он искренно радовался успеху того или иного работника, коллектива. Ни один рекорд в бурении или достижение в добыче, в других отраслях не оставался незамеченным. В адрес «виновников» обязательно шли поздравительные телеграммы, а чаще всего сам Виктор Иванович звонил и поздравлял с успехом. Его отличала постоянная забота о вверенных ему десятках тысяч людей. Он старался, чтобы тюменские нефтяники были обеспечены всем необходимым по существующим в то время стандартам, а то и сверх них (чего стоит только то, что он сумел «выбить» у Косыгина ежегодные поставки двух тысяч легковых автомобилей для рабочих).
В доверительных беседах с Бирюковым — «оком» партии — Муравленко касался и положения в стране, в мире. Он владел обширной информацией, читал книги политических противников — Абдурахманова, Бжезинского, Солженицына. Ему не нравилось прогрессирующее восхваление Брежнева. И он не боялся говорить об этом со своим «комиссаром»: «Вы знаете, это добром не кончится. Ну зачем ему эти звезды, маршальское звание в мирное время? Неужели он не понимает, что в народе всё это оборачивается против него? Анекдоты ходят — противно слушать. А Политбюро? Это же настоящий дом престарелых! Представляю, как тяжело в этих условиях Косыгину. Ему же не дают развернуться».
Сотрудники КГБ, очевидно, знали о подобных разговорах, но у Муравленко была надежная защита в Москве — те же Байбаков, Косыгин, Шашин, Оруджев, к тому же «Главтюменнефтегаз» в те годы находился на вершине славы, имел огромный вес в экономике страны, и от самого Генерального секретаря ЦК КПСС шли в его адрес приветственные телеграммы по случаю трудовых достижений. Но однажды произошел случай, который характеризует отношение Муравленко к людям, попавшим в беду. В системе главка в Тюмени на руководящей должности работал Ганюшкин — человек незаурядных способностей, с двумя высшими образованиями, изобретатель. Его рабочие как-то раз отравились техническим спиртом. Наказали Танюшкина, сместили с должности, перевели на Север. Он «сломался», начал пить. Дальше — больше. Под влиянием стресса стал разрабатывать «Программу Социалистической партии с целью изменения существующего строя». А это уже политическое дело. Естественно, им занялись органы КГБ, и он был, как говорилось, «профилактирован».
Виктор Иванович тяжело переживал случившееся, говорил Бирюкову: «Танюшкина я знаю хорошо, последнее время он действительно вел нездоровый образ жизни. Может, и на самом деле у него произошел «сдвиг по фазе», иначе какой дурак, не имея необходимой базы, единомышленников, наконец, стал бы рассылать свои «творения» кому попало. Оставил жену, троих детей на произвол судьбы. Я думаю, Марью Ивановну, его супругу, нельзя оставлять в беде. Надо ее передвинуть на другую, вышеоплачиваемую должность, оказать ей материальную помощь, оплатить все квартирные и другие долги».