(Но, кроме реальных наград, были и. другие, из области розыгрышей, идею которых часто подавал сам Муравленко. Так, например, когда в одном из подразделений случился небольшой пожар, а в тушении его принимал участие управляющий Довгополюк, ему на следующий день позвонили и сообщили, что он награжден медалью «За отвагу на пожаре». Звонили якобы из Центрального райкома партии. Довгополюк быстро собрался, приехал на черной «Волге». Поднялся в приемную райкома, выяснить, где получить награду. А через пару минут выскочил из здания красный как рак, втиснулся в свою «Волгу» и под хохот толпы мужиков из главка умчался. Но после этого еще в течение дня выслушивал по телефону поздравления с «награждением».)
Самоотверженный труд и веселый, радостный отдых — вот что ярко характеризует то время, самой примечательной чертой которого был особый подъем настроения у людей, поистине деловая, творческая атмосфера, стремление как можно лучше делать свое дело, внести как можно больший вклад в развитие области и укрепление экономики всей страны. Да, были ошибки, были при советской власти перекосы и злоупотребления. Но страна за эти годы превратилась в могучую державу мира, с ней считались. И жизнь миллионов советских людей с каждым годом хоть и медленно, может быть, не так, как они заслуживают, но улучшалась. А в КПСС уже было две партии: коммунистов и карьеристов. И даже у истинных коммунистов не хватило мужества выступить против губительной политики «перестройки», которую проводили Горбачев, Яковлев, Шеварднадзе и им подобные фарисеи и перевертыши. (Это же просто смешно: Горбачев и Яковлев потом заявляли «за бугром», что они всю жизнь боролись с КПСС и были антикоммунистами.) И сейчас страна стала чуть ли не полуколонией, а самое страшное — разложился человек, растлился нравственный климат в России. Не видит этого только слепой. Но больше всего жалко молодежь, которой еще предстоит вырываться из плена самообольщения и пустых иллюзий.
Муравленко все негативные явления в стране и партии ощущал остро. Вот еще одно из его откровенных высказываний: «Посмотрите, что делается в высших эшелонах власти. Попал я как-то в Академию наук, а там одни старики — средний возраст, наверное, лет восемьдесят. Ну что такой человек может решить, когда он и ширинку-то забывает застегнуть?.. А Леонид Ильич уже и готовую бумажку прочитать не может. Ну как он не додумается уйти на пенсию? Память бы о себе в народе хорошую оставил. А так останутся одни анекдоты». Как в воду глядел Виктор Иванович. Сам он, в принципе, тоже подумывал о пенсии. Десятая пятилетка, возможно, в его активной творческой деятельности могла быть последней. Слишком устал, да еще и череда инфарктов. Он признавался тому же Бирюкову: «Вот доработаю эту пятилетку и подаю в отставку. Уеду в Куйбышев, у меня там дача на берегу Волги, буду селекцией заниматься, цветы выращивать». Но это, пожалуй, были желанные, но неосуществимые мечты, мысли его постоянно возвращались к производству, к стране, к людям, потому что иначе он жить не мог (какое уж тут цветоводство!).
«Вот были мы недавно в Чехословакии, — говорил Муравленко. — Люди там лучше живут. И все же в 68-м году восстали, хотели еще лучше. А чем мы хуже чехов? Такую войну выиграли! А жизнь как следует наладить не можем. И все потому, что в верхах не всё продумывают. Некому! Больше заботятся, как бы дольше продержаться у власти. Надо двигать на высшие руководящие посты молодых, талантливых, сочетать их с такими, как Алексей Николаевич Косыгин, разбавлять опытных работников молодыми, способными, перспективными».