Через несколько дней он сделал ей предложение».
Глава третья
К полудню стало невыносимо жарко, пора было уходить. Мангал и все прочие причиндалы собрали, остатки мусора сложили в полиэтиленовый пакет, а пока подчищали за собой, дядя Коля продолжал рассказывать о Тюменском крае, о Сибири, о Муравленко. Ушел снова в далекое прошлое, словно сам был одним из первопроходцев.
— Русских в Югории на протяжении всего восемнадцатого века было мало, намного меньше, чем хантов и манси. В одном Сургуте только человек пятьсот. А воеводы назначались на четыре-шесть лет, не больше, чтобы сильно не заворовывались. При Петре I в городах ввели должности бургомистров, ну это понятно — любил он всё заемное, немецкое, но вот почему при Екатерине Великой этих самых воевод-бургомистров переиначили в комиссаров — убей меня бог, не понимаю! Слово-то уж больно большевистское. Правда, потом они стали городничими и генерал-губернаторами. Ну а сами горожане выбирали себе старост, как в деревнях. Но селиться за чертой города, рядом с местным населением запрещалось, коренные народы составляли свои отдельные волости со своими князьками или старшинами. Русские купцы с начала девятнадцатого века развернули там бурную деятельность, занимались в основном рыбопромышленностью. Снаряжали суда для перевозки, ввели новый способ ловли — неводом. Можно сказать, благодаря им и Сибирь стала развиваться. Ввозили туда зерно, сукно, одежду, соль, сахар, всякие изделия из металла, домашную утварь, а скупали и вывозили рыбу, пушнину, шкуры.
— Товарообмен в натуре, — вставил Алексей, соединив в одной фразе марксизм с жаргоном. Ему это столь понравилось, что он добавил: — А малиновые пиджаки они не носили, когда базар гнали?
— Малиновые кафтаны, — ответил дядя Коля. — Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Коренное население и промысловики жили и торговали «в дружестве», за «мягкую рухлядь», то есть за пушнину, была, как теперь сказали бы, фиксированная государственная цена — попробуй обидь! Белка — 1 копейка, горностай — 5, песец, самый ценный — 60. Кстати, и через двести лет после этого Виктор Иванович Муравленко строго следил за тем, чтобы никто из нефтяников местных хантов, манси и ненцев не обижал и чтобы никакого браконьерства не было. У него был главный принцип — не навреди природе. Чтобы сохранить и экологию, и красоту края, и развить его в экономическом отношении. Такое вот соединение основ духовности и прагматизма. А у русских купцов понятие чести, честного слова было в крови, иной раз при заключении сделок никакой бумаги не требовалось, просто дал «слово», а оно уж крепче любой печати. Не то что теперь — хоть сто договоров заключи, а прохиндей все равно лазейку сыщет, чтобы обмануть. А уж государство и так и сяк обворовывают — с той же ценной рыбой, древесиной, да и с нефтью тоже. Особенно постарались в девяностые годы. Всё, что благодаря таким, как Муравленко, создано, — растащили по своим частным лавочкам и закромам.
— Так ведь кто? — заспорил вдруг Алексей. — Не те ли бодрые комсомольские вожаки семидесятых и восьмидесятых годов, которые песнями на БАМ звали? А теперь в банках и на «трубе» сидят.
Конечно, правда в его словах была. Николай Александрович вынужден был согласиться. Возразил он в другом, пытаясь объяснить:
— Это всё так. Но в окружении Муравленко, среди его соратников подобных перевертышей практически не было. А те, о которых ты говоришь, всегда были и останутся, по-медицински выражаясь, паразитами. Или рыбами-прилипалами. Они ведь жили не в изолированном пространстве, а мотались за границу, с вожделением смотрели, как пухнут и жиреют другие паразиты, западные. И исходили от их запахов слюной, только на людях прикрывались идеологией, как дубиной. У них был другой принцип: нам — всё, другим — закон и обязанности. И они надеялись дружной спаянной колонной «своих» влиться в западный рай. Что для них труд в высшем, глобальном понимании? Ничто. Это — для человекообезьян, а они — «элита». Но труд просто обязан, должен вернуть себе в России главный смысл, иначе мы все погибнем… Вот Егор Гайдар, один из первых подобных разрушителей, паразитировавший в журнале «Коммунист», сказал недавно, что СССР был плохой маркетинговой компанией, не соизмерял расходы с доходами, дескать, тогда многие не работали, но получали зарплату. Работали и еще как, вкалывали! И наша промышленность в семидесятые и восьмидесятые годы не была в таком развале, как сейчас, когда он, экономический неуч, взялся рулить. Одна Тюменская область при Муравленко еще с десяток лет после него была экономическим «тягачом» СССР, имела стратегическое значение, выходящее за пределы страны. Всё можно было сохранить и улучшить, но цель у них, паразитов, была одна — сломать. Что и сотворили в считаные месяцы. А Гайдар получил за это свою бочку варенья, которую и сосет, причмокивая, до сих пор. Но праздник в нашем доме еще будет! Потому что все равно источником всех благ, и духовных, и материальных, которые в охотку потребляют паразиты, является человек труда. И он свое слово скажет.