Через несколько месяцев состоялась вторая встреча Муравленко и Байбакова, уже в Куйбышеве. Встреча важная, определившая многое в судьбе Виктора Ивановича. Его вызвали в трест, и там Николай Константинович прямо, без лишних разговоров предложил ему новую должность — директора Сызранской конторы бурения. Предыдущий труд и инженерные знания Муравленко, его организационные навыки были оценены по заслугам.
Это было не карьерное выдвижение, не партийное, когда во главе производства ставят искусного чиновника-бюрократа или «комиссара»-надсмотрщика, а именно рационально-деловое, разумное, соответствовавшее развитию промысла, его задачам и целям. Была такая поговорка: «кадры решают всё», и она во многом верна. Только под словом «кадры» нужно понимать высокопрофессиональных специалистов на своем месте, где они могут раскрыть все свои силы и способности, а не на чужом, куда человека забрасывает «мохнатая лапа». И в тот момент Байбаков не ошибся — Муравленко уже «перерос» и начальника буровой, и инженера, ему требовалось более обширное поле для применения своих организационных талантов. Хотя некоторое время Виктор Иванович еще и колебался.
— А как же Лутков? — спросил он.
— Лутков уезжает на новую работу. Но он же тебя и рекомендовал.
Вопрос был решен, на следующий день Муравленко принял Сызранскую контору бурения. В двадцать шесть лет. Начался новый, еще более серьезный и ответственный этап в его жизни. Потом будет подъем на новые вершины, одоление очередных высот. Этот путь он прошагает до конца жизни, практически без отдыха, как шел когда-то шестнадцатилетним юношей с рюкзаком за спиной по горным перевалам и кручам к своему отцу в Грозный. Таким же грозным, но счастливым будет весь его маршрут — длиною в жизнь. Счастливым от сознания выполненного долга, от того, что его всегда понимали и поддерживали в семье, не предавали соратники и друзья.
Конечно, поначалу было трудно. Одно дело — молодежная бригада, твои сверстники, и совсем другое — целое предприятие, огромный коллектив, насчитывавший не одну тысячу человек. Бывали и срывы, излишняя поспешность и горячность.
Критически оценивая свои просчеты, Муравленко сам потом вспоминал, что «не располагал еще достаточными знаниями, опытом и в области экономики, и в области организации труда», но самое главное, не было у него еще большого «опыта строить взаимоотношения с людьми… Неловко, стыдно вспоминать (а пройдет тридцать лет, когда он скажет это. — Н. Ч.), как я повышал голос, срывался в крик на людей даже старше себя по возрасту, по опыту, необоснованно сыпал взыскания».
Умение учиться на своих ошибках — это прежде всего признак самосовершенствования, гибкого ума, объективной и трезвой самооценки своих поступков, Муравленко умел это делать. Он не превратился в «крикливого» руководителя и в последующем, работая на руководящих должностях, никогда больше не повышал голос на подчиненных. Не «царское это дело», как говорится. Он стал руководителей мыслящим, для которого «человековедение» — важнейшая из наук. А без нее ты будешь просто Огурцовым из «Волги-Волги».
Не забывал молодого директора и Байбаков, наезжал в Сызрань. Вместе они ездили по буровым станам, иной раз проводили в бригадах сутки напролет, дотошно интересовались всеми производственными делами, мелочами быта. И тут Николай Константинович показывал пример глубочайшего уважения к людям, простым рабочим, ведя душевные доверительные беседы, остро подмечая всё положительное и все недостатки. «Для меня это была большая наглядная школа», — скажет потом Муравленко.
Новому директору по штату теперь полагалась персональная машина. Но когда она стояла в ремонте, он мог оседлать и гнедую (человек ведь с Кубани!), помчаться на какую-нибудь буровую верхом. Никто и не знал, где он может объявиться — то днем, то среди ночи. Часто далеко за полночь Виктор мог застать такую картину: одни несут вахту, заняты своим делом, естественно, и мастер на ногах, а те, кому положено отдыхать, тоже бодрствуют, помогают товарищам. Никто не спит, непорядок. С одной стороны, такое рвение — это хорошо, но ведь можно совсем вымотаться. Пришлось издать приказ — ввести должность дежурного инженера, чтобы дать возможность мастерам отдыхать. А то, что он сам по ночам не спит, — об этом как-то не думалось.