– Вы совершенно правы, сэр.
– Тогда предлагаю взглянуть на наше гнёздышко снаружи.
Дом был сложен из белого кирпича и покрыт красной черепицей. Стоял он на вершине невысокой скалы у самого моря с восточной стороны острова. К песчаному пляжу вела вырезанная в скале широкая лестница с деревянными перилами, окрашенными в зелёный цвет. С трёх других сторон дом был окружён немного запущенным садом, изобилующим характерными для теплых широт растениями. Сразу за садом начинался лес, откуда доносились крики птиц. Недалеко от дома в саду стояла прекрасная белая беседка, увитая цветущим большими красными цветами плющом. Виктору она показалась знакомой.
Было жарко, несмотря даже на лёгкий прохладный ветерок, дующий с моря.
– Пожалуй, я окунусь перед обедом, – решил Виктор.
– Хорошая идея, сэр.
– Стол накройте в беседке. Есть в доме в такую погоду – это преступление.
Спустившись к морю, Виктор разделся и бросился в воду. Он долго и с удовольствием плавал, и когда вернулся на берег, в теле чувствовалась приятная усталость. После еды его сморил сон.
– Прошу прощения, сэр, – услышал он голос Саймонса, – солнце у самого горизонта.
– Да, конечно, Саймонс.
– Я приготовил для вас тёплую одежду. В подвале холодно и наверняка сыро.
– Я не ужарюсь? – спросил Виктор, увидев шерстяные брюки, свитер, парусиновую куртку, тёплые носки и спортивные туфли.
– Думаю, это будет в самый раз, сэр.
– Поверю вам на слово.
– Подобные каменные мешки используются с двоякой целью, сэр, – рассказывал Саймонс, пока Виктор готовился к вспоминанию, – для неподготовленных людей такое место является сущим адом. Достаточно всего несколько дней заточения, чтобы человек сошёл с ума. Но в некоторых йогических школах люди добровольно замуровывали себя в каменных мешках, чтобы обрести мистическое просветление. Тишина, тьма и одиночество очень сильно влияют на человека, сэр.
– Откуда у вас такие познания?
– К сожалению, этого я не помню, сэр.
В подвал Виктор спускался с тяжёлым чувством. Он словно бы сам хоронил себя заживо. В голову лезли всякие неприятные мысли, которые он, как ни старался, не мог отогнать.
– Удачи, сэр, – сказал Саймонс, закрывая за Виктором дверь камеры-гроба.
В абсолютной тишине было слышно, как стучит сердце и пульсирует кровь в сосудах. Виктор словно бы вернулся в детство, когда в ночной темноте его окружали детские страхи, от которых он прятался под одеялом. Он не боялся каких-то чудовищ, а просто боялся чего-то или кого-то, живущего в темноте, или того, кем являлась тьма. Сама тьма оживала и набрасывала на него сети страха. И вот сейчас он начал чувствовать, как тьма сгущается вокруг него, материализуется, превращается в некую наблюдающую за ним враждебную субстанцию, готовящуюся в любой момент перейти к нападению. Тьма смотрела на него своими совершенно чёрными глазами, скорее даже не как хищник на будущую жертву, а как гурман, готовящийся приступить к трапезе.
Тьма проникала в его сознание в виде липких, дурацких мыслей, отогнать которые он не мог, как ни пытался. А что если его не откроют? Что если это коварный план его врагов? И то, что он сам добровольно спустился в этот каземат, было частью их дьявольского плана, этакой психологической составляющей утончённого мучения? Что если суть эксперимента как раз и заключается в том, чтобы смотреть, как он сначала сойдёт здесь с ума, а потом умрёт от голода или жажды, похороненный заживо в этом каменном склепе? А что если звонок не работает, или с Саймонсом что-то случится? Например, сердечный приступ? С одной стороны, Виктор прекрасно понимал, что всё это результат разыгравшегося воображения. С другой – ничего не мог с этим воображением поделать. С каждым ударом сердца страх продвигался всё глубже в его сознание, подавляя робкое сопротивление здравого смысла. Почувствовав, что он сходит с ума, Виктор принялся дёргать за кольцо. Безрезультатно. Саймонса словно и след простыл. Неужели то, что он ещё несколько минут назад считал бредом, – правда?! Поддавшись панике, Виктор принялся колотить в дверь. Прошла целая вечность, прежде чем он услышал, как лязгнул замок.
– Простите, что заставил вас ждать, сэр, – услышал он голос Саймонса.
Первую порцию коньяка Виктор проглотил как воду, даже не заметив, ЧТО он пьёт. Его знобило, и, несмотря на тёплую погоду, Саймонсу пришлось растопить камин. После второй порции Виктор немного пришёл в себя. Шок сменил стыд. Ему было неловко перед Саймонсом за демонстрацию своей слабости. Устроить истерику из-за того, что около часа провёл в темноте! Такое простительно разве что женщине или ребёнку. От стыда Виктор готов был провалиться сквозь землю.