В день, когда устраивалась большая стирка, я и старшая сестра не ходили в школу, а присматривали за младшими. Летом это было настоящим развлечением, потому что в семьях, как правило, было много детей, и обычно старшие девочки, а иногда и мальчики, оставались дома смотреть за малышами. Обычно мы собирались вместе… и с младшими братьями и сестрами и детскими колясками отправлялись в парк Виктории. Редко у кого имелись свои коляски, но их можно было взять напрокат по цене 1 пенни для одного ребенка или 1 ½ для двоих. В одноместную всегда можно было посадить двух, а в двухместную — троих, а то и более… Мы устраивали в парке под деревьями пикник, намазывая на хлеб патоку, и возвращались домой вечером в окружении уставших, но довольных ребятишек.[668]
Она не указала точно, когда были те счастливые времена, но поскольку в 1867 году девочку уже отдали в услужение, это происходило до той поры. Должно быть, она немало радовалась и бесплатному питьевому фонтанчику, устроенному там в 1861 году Анжелой Бердетт Куттс.
Еще одним новым местом отдыха был Баттерси-Парк. Территория, где он был разбит — на южном берегу реки напротив Челси, — считалась малоперспективной: «болотистое место с озерцами»,[669] отделенное от реки лишь узкой намывной дамбой и часто затопляемое. До 1846 года здесь обитали лондонские отверженцы, цыгане еженедельно проводили тут ярмарку, где сбывали краденых лошадей. Место приобрело столь дурную славу, что члены Комитета по городскому благоустройству выкупили здесь 320 акров земли, из которых 198 акров отводились под общественный парк, а остальные — под строительство домов. Парк был открыт в 1853 году, в нем было сооружено красивое озеро (существующее и поныне), а в 1864 году открылся ботанический сад с субтропическими растениями (он не сохранился).
Старинные королевские парки тянутся через центральный Лондон подобно зеленому ожерелью: у подножия Букингемского дворца парк Сент-Джеймс, вокруг дворца Грин-парк, а далее, на площади Гайд-парк-корнер, Гайд-парк, переходящий на западе в Кенсингтон-гарденс. К северу у края застроенной территории расположен Риджентс-парк. Фридрих Энгельс, который во всем видел темную сторону, отметил, что «каждую ночь человек по пятьдесят разного возраста собираются вместе в парках, поскольку нет у них иного пристанища».[670] Но на этот раз от его взора ускользнуло иное, более мрачное явление. Манби, прогуливавшийся в Сент-Джеймсском парке в июле 1865 года часа в четыре дня, отметил, что все незанятые места «были заполнены мужчинами и женщинами в лохмотьях. Сторож сказал ему, что это „безработные мужчины и несчастные девушки, большинство из которых — бывшие служанки, лишившиеся места и оказавшиеся на улице в столь бедственном положении, что для них нет иного способа прокормиться кроме занятия проституцией… Они приходят в парк очень рано, как только открываются ворота“». Манби продолжал: «весь их вид выражал состояние упадка и безысходности… Лишь по одну сторону тропинки я насчитал человек сто пятьдесят».[671] Мейхью вспоминал, как один правительственный чиновник сетовал, что «парки буквально наводнены» крысами.[672]
Ипполит Тэн считал парк Сент-Джеймс «живописным уголком Англии: большие вековые деревья, трава, полная луговых цветов, озеро, населенное утками и другими водоплавающими птицами, коровы и овцы, пасущиеся на вечнозеленых угодьях».[673] Озеро действительно «населяли» птицы 21 вида общим количеством более 300. Они принадлежали Орнитологическому обществу, которое построило на островке посреди озера домик, где пернатые устраивали гнезда и выводили птенцов. В 1857 году над озером был сооружен подвесной мост, с которого, как утверждали посетители, открывался один из самых прекрасных видов в Лондоне. В Сент-Джеймсском парке были установлены газовые фонари, но, видимо, освещение было недостаточным; он пользовался дурной репутацией из-за слонявшихся здесь темных личностей, в числе которых были как солдаты из расположенных поблизости казарм, так и те, кто промышлял грабежами. Но кто мог быть невиннее, чем продавцы молока, содержавшие восемь коров в восьми стойлах (а зимой вдвое меньше) и получившие лицензию от министра внутренних дел с тем, чтобы дети и «люди болезненные, которым предписано пить свежее молоко», могли пить парное, только что из-под коровы.[674] Грин-парк служил санитарным кордоном между Сент-Джеймсским и Букингемским дворцами и оживленной Пиккадилли. Здесь ничего особенного не происходило. «Грин-парк и Сент-Джеймсский парк являлись местами отдыха среднего класса, представители которого обычно ходили пешком и не располагали большим количеством свободного времени, а потому не могли проводить досуг вдалеке от дома».[675] Туристы, прибывшие с севера страны посмотреть Лондон и Всемирную выставку, имели здесь возможность в полной мере ощутить контраст: «после долгого хождения по городу, мы растянулись на траве, и я даже немного вздремнул».[676]
674
Mayhew, Vol. II. Если вам приходилось, пусть будучи еще ребенком, пить парное молоко сразу из-под коровы, мои симпатии на вашей стороне. Это очень противно.