А работа там кипела день за днем. Солдаты инженерного батальона вместе с симферопольскими рабочими ползали по громадной боевой машине. За этим наблюдала Зарина, как правило, опираясь на длинный гаечный ключ. Рядом с ней постоянно находился либо Вергизов, либо Муштаков. Иногда и сам генерал Радонежский.
Грохот в складе стоял такой, что уши закладывало. А разговаривать было почти невозможно. Рабочие и солдаты обменивались короткими репликами, срывая голоса от крика. У офицеров имелись жестяные рупоры. Все пространство внутри склада то и дело наполняли голоса, в которых звенел металл.
Опутанная деревянными лесами боевая машина все равно выглядела предельно опасной. Казалось, вот прямо сейчас она шагнет вперед. Посыплются с нее все эти деревяшки. «Святогор» поднимет руки. Заскрипят суставы. Оживет пулемет. Вспыхнет пока еще крохотный огонек в форсунке огнемета.
В такие моменты я почти начинал понимать сторонников ограничения прогресса. Ведь весть о «Святогоре» уже разнеслись по миру. И чем ответит на него коалиция? Какого монстра выставит Азиатский альянс?
И какими будут войны ближайшего будущего? С такими вот шагающими чудовищами, уничтожающими тысячи человек за несколько секунд.
Однажды я поделился этими опасениями с Зариной. Мы с ней и Вергизовым вышли из склада после окончания рабочего дня. Брать экипаж до гостиницы не стали. Всем хотелось насладиться приятным весенним вечером.
— Прогресс не остановить, — ответила мне Зарина. — В коалиции, как и в альянсе, ведутся подобные разработки. «Святогор» — это большой рывок для Русской империи. Теперь остальные вынуждены догонять нас. Равняться на нас. Мы же должны сохранить это преимущество как можно дольше. Именно поэтому я и продолжаю работы над «Святогором», несмотря даже на высочайшее неодобрение моего изобретения. Пускай государь считает «Святогора» не более чем забавной игрушкой. Но так ведь Бонапарт когда-то отнесся к пароходу Фултона. Теперь же почти все суда у нас на паровой тяге.
— Вы, как я понимаю, Зарина Акимовна, — улыбнулся Вергизов, — никогда рук не опускаете.
— А как же иначе, — развела руками Зарина. — Ведь тогда бы я ни за что не стала инженером. А гуляла бы в юбках с турнюрами по балам и приемам.
А на утро следующего дня меня вызвал к себе генерал Радонежский.
В полшестого утра меня поднял с постели Бойков. Неизменным своим неживым голосом он велел мне надеть парадный мундир и добавил:
— По вашему ведомству. Настоящему.
Даже в искусственном голосе штабс-капитана, звучащем из-под маски, я услышал многозначительные интонации. Несмотря на наше знакомство, Бойков по военной традиции недолюбливал жандармов.
— Борис Михайлович ждет вас через полчаса, — сказал Бойков напоследок и вышел из номера.
В положенное время я постучал в дверь номера генерала Радонежского. Одет я был в парадный мундир Корпуса жандармов. При сабле и уставном револьвере, вместо маузера, который я предпочитал.
Радонежский тоже щеголял белым парадным мундиром. На сгибе левого локтя покоилась фуражка. Искусственная рука только что не сверкает на солнце.
— Идемте, поручик, — кивнул мне генерал. — Нас ждут в резиденции таврического губернатора. Новости из самого Петербурга.
У дверей гостиницы нас ждал автомобиль. Я и не знал, что в Симферополе есть хотя бы одно подобное чудо технической мысли.
Они появились не так давно. Первые модели были представлены на Парижской выставке. Несколько раз я видел потом похожие на улицах Петербурга. Высокие повозки с деревянными дверями, двумя или тремя рядами мягких кресел и тентом. Колеса со спицами и дутыми шинами, а также мягкие рессоры превращали путешествие в автомобилях в настоящее удовольствие. По крайней мере, так уверяли большие рекламные плакаты, которые можно было увидеть на стенах зданий в Питере.
Теперь у меня появился шанс это проверить.
— Вот оно как, — присвистнул даже генерал Радонежский. — Целый автомобиль для нас пригнали.
— Извольте занять места, — важным тоном произнес шофер. Тот был одет, несмотря на весеннее тепло, в кожаную куртку и черную фуражку с эмблемой автомобильного корпуса.
Мы с генералом уселись на заднем сиденье. Бойков в этот раз не сопровождал Радонежского. Шофер покрутил что-то, дернул за рычаг. Автомобиль содрогнулся будто бы в конвульсии. Из трубы сзади вылетел клуб черного дыма. Сильно запахло жженым углем. Подождав минуту, шофер снова дернул за рычаг, переведя его в крайнее переднее положение. Положил руки на рулевое колесо. Клубы пара окутали колеса автомобиля. Он мелко затрясся — и наконец покатил по мостовой.