— Именно, молодой человек, — кивнул ему слегка поощрительно Радонежский. — Для этого и нужна наша инспекция.
По перрону пронесся заливистый свист. Выдав три трели, словно три звонка в театре, паровозный свисток замолчал. Наш поезд вздрогнул — и тронулся. Начал медленно, но верно набирать скорость.
— Господа офицеры, — поднялась на ноги Зарина, — я покину вас.
Они сделала легкий книксен, что было сложновато в слегка покачивающемся вагоне, и вышла из салона.
Пульман был разделен на две половины. Одну занимал салон. Во второй располагались несколько отдельных купе.
— Наша Заря несколько ночей не спала, — покачал головой пожилой генерал. — Сначала смотр в высочайшем присутствии. А после отправка «Святогора» в Крым. Зарина ведь пока не проследила, как машину погрузят в этот особый вагон, не давала себе отдыха.
— Так и бегала по перрону в своих зеленых галифе, — будто какую-то скабрезность сообщил мне Негодяев, даже подмигнул этак по-приятельски. — Всю приличную публику распугала.
Похоже, поручик решил полностью соответствовать своей фамилии. А может, это пустая бравада. Надо будет к нему приглядеться получше. Нет ли гнили в этом офицере.
— Поручик, — осадил его капитан Муштаков, — что вы себе позволяете? Вы не забыли, что говорите о девице.
— Тоже мне девица, — усмехнулся Негодяев, вольготно откинувшись на стуле. — В галифе гуляет по вокзалам.
— А может быть, дело в том, — проницательно глянул на него Кестнер, — что Зарина отвергла ваши настойчивые ухаживания? В весьма, насколько я помню, невежливой форме.
— Знаете ли, поручик?! — вскинулся Негодяев. Он подскочил со стула. Поднялся и Кестнер. — Это уже переходит все границы! Вы не забыли, что у меня есть шпага?
— Как и у меня, — кивнул с истинно немецкой рассудительностью Кестнер.
— От женщин одни проблемы, — голос Бойкова, прозвучавший из-под маски, был негромким, но его услышали все.
И как-то эти слова его оборвали ссору на корню. Оба офицера, пристыженно поглядывая на генерала, опустились на свои стулья. На Бойкова они смотрели со страхом.
— С кем из офицеров вы хотите разделить жилье, поручик Евсеичев? — сменил тему подполковник Вергизов. — Дело в том, что в купе Лашманова и Кестнера есть свободные места. Так с кем из них вы бы хотели поселиться, Евсеичев?
— Лашманов, — обратился я к подпоручику, — вы не против моего соседства?
— Ничуть, — кивнул мне тот. — Располагайте моим купе, как своим домом. Вещей у меня немного. Места они почти не занимают.
— Мои — тоже, — улыбнулся я.
Поезд катился на юг. Обладая статусом особого, он летел вне расписания. И все остальные были вынуждены уступать ему пути. Останавливались мы только для того, чтобы заполнить котел паровоза и тендер. Стояли на станциях не больше часа, пока рабочие закидывали в тендер уголь. Делали это весьма споро. Потому что за спинами их стояли солдаты нашего конвоя, всегда готовые подогнать нерасторопного хорошим пинком или зуботычиной. Отдельно покачивался с носка на пятку фельдфебель с карманными часами в руках. Если рабочие выбивались из графика, их начинали подгонять, не особенно церемонясь.
Подпоручик Лашманов оказался почти идеальным соседом для меня. Про порядки в инженерном полку, где я якобы прежде служил, не особенно расспрашивал. Задал пару вопросов для проформы — от них я отделался стандартными фразами. Они могли относиться к любому другому полку или инженерному батальону Империи. Зато подпоручик любил играть в шашки. Мы с ним часами проводили над клетчатой доской, переставляя черные и белые фигуры.
Поручик Негодяев попытался организовать несколько раз в салоне карточную игру. Однако к этому весьма негативно отнесся Радонежский. И импровизированное казино быстро прекратило существование. Хотя и без этого идея эта не вызвала среди офицеров особого энтузиазма. Не было ни у кого из нас таких денег, чтобы даже «расписать банчишко по-маленькому».
Однако Негодяев не унывал. Он на всех остановках пропадал — и возвращался уже почти к самому отправлению. Всякий раз поручик умудрялся принести то ящик шампанского, то внушительную упаковку черной икры, то несколько кругов заграничного сыра. В общем, разные деликатесы. Пару раз приходил с большими букетами цветов. Он кидал их под ноги Зарине. Понятно, что и деликатесы предназначались для того, чтобы произвести впечатление на девушку-инженера. Однако та была холодна. И попросту не замечала его неуклюжих ухаживаний.
Продолжалось это до тех пор, пока с Негодяевым не поговорил командир батальона. Разговор произошел при всех офицерах, однако в отсутствии предмета воздыханий поручика.