Политика, будь она неладна! Но другой стези для внебрачного сына лорда Чатэма быть не могло. Вечно играть третьи роли, не поднимаясь выше лейтенанта, Лоуренс просто не смог бы.
Всадники Ауды погнали фанатиков на здание посольства. Только криками. Теснили лошадьми. Но ни один даже не прикоснулся к плети. Хотя в иное время не пожалел бы ударов для черни стамбульского дна. Одурманенные сладковатым дымом голодранцы сейчас могли кинуться на вооруженного всадника. И ни боль, ни ранение их уже не остановят. С толпой таких вот одурманенных надо быть предельно осторожным. Но всадники Ауды знали, что надо делать.
И вот толпа бросается на здание посольства. Рекой текут люди, потрясая над головой ржавыми саблями, кухонными ножами, выломанными из чьих-то заборов досками, уличными камнями, а то и просто сжатыми кулаками.
— Ну, браты, — вздохнул старший урядник, приставляя к плечо приклад люськи, — с богом.
Пулемет застучал. Затрясся. Длинными очередями урядник поливал беснующуюся внизу толпу, когда та ринулась на здание посольства. Пули косили бегущих фанатиков. Но они не обращали никакого внимания на падающих товарищей. Бежали часто прямо по ним, превращая трупы и раненых в кровавые блины.
А вот люди Ауды и майор Лоуренс обратили внимание на стреляющий на левом фланге пулемет.
— Разберитесь с этим пулеметом! — рявкнул Лоуренс, стараясь перекричать рев толпы фанатиков.
Двое всадников развернули коней. Направили их в переулки.
— Вот они, басурмане, — первым увидел их казак из охранения пулемета. — Видал, приказной, обойти нас хотят.
— Вместе снимем, — кивнул приказной. — Мой левый. Твой — правый.
Казак кивнул. В эту игру им не раз приходилось играть еще в молодости. Во время войны с турками.
Два винтовочных выстрела слились в один. Их не было слышно за длинными очередями Льюиса. Всадники Ауды одновременно рухнули с коней на землю. У обоих в груди зияли дыры. По пестрой одежде ховейтатов растекались багровые пятна.
— Не справились ховейтаты, — заявил шериф Али, когда прошло десять минут, а пулемет продолжал стрелять.
Открыли огонь казаки, охраняющие посольство.
— Первые два выстрела залпом, — командовал полковник Мажурин. — Дальше — беглый огонь!
— Цели выбирай! — выкрикивали урядники. — Патроны береги! Бей только наверняка!
— Залпом! — повторил полковник Мажурин. — Огонь!
И несколько десятков винтовок одновременно выплюнули в бегущих фанатиков свинцовую смерть.
— Залп!
Фанатики валятся на землю, но напирающие сзади бегут прямо по ним.
— Беглый огонь!
Теперь винтовки стучат, как будто гвозди забивают. Пули косят фанатиков, но не могут остановить. И пулемет на фланге не помогает.
— Скоро до рукопашной дойдет, — произнес один из казаков, перезаряжая винтовку.
Слова его стали пророческими.
Не успели казаки выстрелить еще хотя бы пару раз, как первые фанатики начали прыгать в окна. В дело пошли шашки.
Люди Ауды в это время штурмовали дом, на крыше которого засели пулеметчики. Урядник продолжал поливать очередями толпу фанатиков. Трое остальных отстреливались от ховейтатов. Дважды людям Ауды удавалось приставить лестницы к стенам дома, но не забраться по ним. Меткими выстрелами казаки сбивали их. Лишь раз дошло до короткой, но ожесточенной сабельной рубки.
Вот только в ней тяжело ранили приказного. Его ухватил за руку сорвавшийся ховейтат. Глубоко вонзил в предплечье длинный кинжал. Попытался подтянуться. Но ему раскроил голову казак. Приказной стряхнул труп вниз. Но длинный кинжал, глубоко вошел в его руку. Распорол ее почти по всей длине. Рукав, мышцы, сухожилия.
Теперь приказной был не боец. Он расположился рядом с пулеметчиком. Принялся одной рукой набивать диски пулемета патронами. Руку ему быстро перевязали, но кровь то и дело начинала сочиться через бинты. Приказной шипел от боли, но работы не прекращал.
Поняв, что с наскока казаков не взять, ховейтаты сменили тактику. Забравшись на крыши соседних домов, они принялись обстреливать казаков. Ховейтатов было намного больше. Казаки временами просто головы поднять не могли. Вот только пулеметчику это вовсе не мешало стрелять по толпе внизу. Да и отстреливались кубанцы очень уж удачно. Ховейтаты палили в белый свет, как в копеечку, а вот казаки стреляли прицельно. Один выстрел — один мертвый ховейтат. Или раненый, если не повезет или рука дрогнет.